Быстро спускаюсь по лестнице и проскальзываю в кухню. Мой шлепанец чавкает по липкой плитке. Пиво. Я перестала вытирать пол еще на втором курсе. Грязные, отвратительные, бестолковые мальчишки. Вымытая кухня никогда не оставалась чистой надолго – только не во «Дворце». Жду не дождусь, когда окончу колледж и смогу жить одна. Макс следует за мной в кухню. Я сую чайник под кран, по кухне разносится звук льющейся воды. Раковина заполнена пустыми одноразовыми стаканчиками, в нос бьет вонь несвежего пива. Задерживая дыхание, я мою две кружки, заляпанные кофе.
Макс садится на табуретку и смотрит на мраморные столешницы кухонного гарнитура. Мы единственные из студентов кампуса живем в подобной роскоши – благодаря Халеду. Я признательна, что у его матери такой хороший вкус. Она переделала старое здание в изящный современный семейный дом. Наш семейный дом. Я гадаю, кто будет жить здесь после того, как мы уедем.
Я думаю о том, что видели мы с Халедом, – о том, как спорили Руби и Макс и как он держал ее за запястье, когда она пыталась отшатнуться от него.
– Вы с Руби все-таки пошли в душ, в «Паркер»? – спрашиваю я. Я поворачиваю переключатель конфорки, и под чайником вспыхивает газовое пламя.
– Честно говоря, нет, – отвечает Макс тихим голосом и трет лоб. Он всегда делает так, когда устает. – Мне все еще нужно в душ.
Я замечаю, что одежда у него мокрая после Прыжка, и дивлюсь тому, что он не трясется от холода.
– А где Руби? – спрашиваю, ожидая, что она в любой момент войдет в дом.
Макс не поднимает взгляда, его мозг пытается справиться с неудержимым потоком нервной энергии. Я открываю один из шкафчиков и шарю на дальней полке в поисках коробочки, которую припрятала за разнокалиберными тарелками. Никто ими не пользуется, боясь, что потом придется их мыть. Даже если кто-то найдет растолченные таблетки, я без проблем могу сказать, что они мои – от нервного расстройства. Простая ложь.
– Кажется, мы поругались. Или сильно поспорили. Можешь назвать это как угодно, – говорит Макс. Когда он устает, то становится куда менее красивым – с бледным лицом и с темными кругами под глазами. – Но это не самое худшее.
– Поругались? – переспрашиваю я. – Но вы никогда не ругались между собой.
Макс выпрямляет спину. Он всегда делает так, прежде чем сознаться в чем-то постыдном. Словно это скомпенсирует его внутреннюю слабость, дисбаланс в его мозгу.
– Я сказал ей, что люблю ее, – говорит он. – Это было глупо. Мне казалось, что всё снова стало нормально, и я решил, что сейчас самое время. Но это было не так.