Затем Хайт перезакрепил одну из мышц запястья так, чтобы она придерживала в будущем кинжал, а при особом сгибе ладони — пальцы тянутся к предплечью — высвобождала оружие, после чего то выскальзывало в ладонь. Эти хирургические преобразования Хайт прикрыл отвернутой в начале полоской кожи, посадил ее на медицинский цемент — и операция была закончена. На коже осталось только одно узкое отверстие поперек предплечья шириной чуть больше пяти сантиметров, через которое должен был выскакивать кинжал из своего укрытия между двумя слоями кожи.
Рана заживала несколько циклов. Но Хайт был очень доволен: отторжения пластикового кожзаменителя не произошло, и собственная кожа над «пещерой» для кинжала продолжала оставаться живой…
Внутри скафандра запикал сигнал, возвещающий о конце смены. Стэн проворно отключил все аппараты в мастерской и направился к воздушному шлюзу.
Никто в точности не знал, каким образом Хайт оказался в Особом Секторе. Было известно, что некогда он был прославленным хирургом — первопроходцем в своей области. А потом ни с того ни с сего на старости лет подписал контракт и направился работать фельдшером на Вулкан. И дураку было понятно, что надо очень сильно набедокурить в том, благополучном мире, чтобы по собственной воле направиться на такую душегубку, как Вулкан. Однако все только гадали, что Хайт натворил, от чего бежал. И за какие прегрешения на Вулкане стал зеком и угодил в Особый Сектор.
Сам Хайт упрямо молчал о своем прошлом — даже Стэну ни словом не обмолвился о причинах своего появления сперва на Вулкане, а потом в этих бараках для самых отпетых.
Ни врачей, ни фельдшеров для смертников Особого Сектора не имелось. Так что Хайт был единственным врачом — в свободное время, потому что начальство все равно гоняло его на общие работы. Он же был единственным человеком, который жил — и оставался жив — в этом адском месте на протяжении очень многих лет.
Со Стэном у него сложились очень теплые отношения.
— Парень, — как‑то раз сказал он новому другу, — твоя беда в том, что ты так редко смеешься.
— Ну ты скажешь! — возмущенно ответил Стэн. — А чему смеяться, будучи не просто на поганом Вулкане, а в самой его заднице? Здесь все и вся против меня, и смерть стережет за каждым углом, каждый день. Самое время веселиться!
— Ты не прав. Ведь это же так забавно!
— Что‑то не врубаюсь в юмор.
Хайт наклонился поближе к нему и произнес громким шепотом:
— Очень забавно: все боги люто ненавидят тебя. У них на тебя зуб. Конкретно на тебя.
Стэн задумался. Потом расплылся в улыбке — первой за невесть сколько времени. Мало того, он рассмеялся — и смеялся очень долго, никак не мог остановиться.