Двое мужчин в баре мало отличались от обычной публики — разве что своими серыми мундирами тюремных охранников. Их заляпанные грязью штаны были заправлены в высокие болотные сапоги. Оба имели при себе оружие, но в Кхаге этим никого не удивишь — тут вооружены все поголовно. На кожаных поясах обоих мужчин в серых мундирах красовался одинаковый набор оружия: пистолет обычный и газовый, полицейская дубинка и газовый баллончик. Голоса у дружков были грубые, хриплые; оба были сильно под мухой и говорили чересчур громко. Один из них, его звали Киит, изрек с грустью, вперив взгляд в лежавший перед ними на стойке бара пакет с билетами и документами:
— Последний день, компаньон. Последний денек — и отчаливаем!
Его собутыльник Охлсн важно кивнул головой:
— Знаю-знаю. Ты удивишься, мистер Киит, но до меня вдруг доперло, почему мы с тобой в таком дерьме сидим.
— Да, проблем у нас хоть отбавляй.
— Не скажи, — возразил Охлсн. Он был на той стадии опьянения, когда в голову приходят блестящие идеи, но достаточно трезв, чтобы поддерживать здравый разговор с более пьяным собеседником. — У нас с тобой одна-единственная беда — мы никак не можем определиться в жизни, сидим между двух стульев.
— Не врубаюсь.
— А ты хлебни еще — и врубишься. Нас призвали, и нам придется оттрубить там цельных три года. И об чем мы будем мечтать, об чем будем маяться эти длинные-предлинные три года?
— По родине будем тосковать, вот чего мы будем там делать. Задница у нас будет свербеть — как бы поскорее вернуться.
— Ну и зря. Разве у воина задница свербит по дому? Стало быть, справедливо, что мы с тобой не принадлежим к военному сословию, кишка тонка!
— Уж больно ты нас круто!
— Поделом! Нам бы, дуракам, сейчас радоваться, а мы как в воду опущенные. Сам подумай — ведь там у нас будет какая-никакая, а власть! Сколько раз тебе доводилось вмазывать кому-нибудь просто потому, что тебе не понравилась его рожа? А там — можно. Сколько раз самые красивые цыпочки без ломания прыгали в твою постель? А там — все красавицы станут вешаться тебе на шею, потому как ты — власть.
— И в морду, и цыпочки — это законная часть нашей будущей работенки, Охлсн.
— Правильно. Но ты посмотри на нас со стороны. Мы принадлежим к низшему сословию, верно? Забудем про тоску, давай эти три года проведем с кайфом, заживем не хуже твоего офицера или какого аристократа! Гуляй, братва, не стесняйся!
— Для нас это совсем новое дело. Как бы оно не оказалось кучей дерьма.
— Не бери в голову, приятель. Если подумаешь, сам поймешь — бояться нечего. Мы здесь тем же делом заняты были, в тутошней тюряге, только без всякой для себя выгоды. Так что справимся.