— Ну и зачем она мне нужна? — Стэн был совершенно искренне изумлен.
Махони ничего ему не ответил.
— И еще вот что, слушай меня очень внимательно, поскольку я не собираюсь это повторять и хочу, чтобы информация накрепко застряла в твоем мозгу. Если начнется светопреставление, а ты поймешь, когда это произойдет, первым делом отправляйся домой. Там есть для тебя кое‑что интересное.
— На Мос…
— Думай, черт тебя подери! — рявкнул Махони. Неожиданно он изменил тон. — И сказал: «Проклятье, надеюсь, в самой глубине ее души».
Махони рассмеялся, а Стэн, который прекрасно ориентировался в ситуациях, когда требовалось изобразить веселье, подхватил его смех.
— Отлично, Ян. Если уж мы перешли к старым анекдотам, расскажу вам один из тех, что любит Килгур, только я даже и пытаться не стану передавать его замечательный акцент.
Он начал рассказывать старую полузабытую шутку, даже не позволив себе бросить виноватый взгляд через плечо на замок Арундель… Стэн сосредоточился на анекдоте, непристойностях, шотландцах и прочей чепухе.
* * *
Несколько дней спустя Махони стоял в тени здания космопорта. В небе расцвело облако фиолетового пламени.
«Победа» легко поднималась на драйве Юкавы, пока не оказалась высоко над Праймом. Тогда капитан перешел на АМ‑2, и неожиданно корабль погрузился в ночной мрак, сквозь который не пробивались никакие звуки.
Махони еще долго стоял, глядя в пустоту.
«Удачи, приятель. Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне. Боюсь, мое везение кончилось. Надеюсь, ты поймешь, что пришла пора искать другого властелина — и узнаешь, кто должен им стать».
В комнате, где царила атмосфера заговора, собралось около двадцати существ. Разговоры — запахи. Чуть сладковатый, мускусный запах суздалей. Мятно-рыбный — богази. И аммониевый аромат людей.
— Пахнет, как в уборной, — проворчал самец богази.
— Тише. Могут услышать, — предупредила его одна из жен. Она начала суетиться вокруг него, поправляя перышки в роскошном разноцветном хвосте. Этого богази звали Хоатцин. Он постучал своим, похожим на молоток, клювом по клюву супруги, давая ей понять, что он доволен.
— Людей я изучаю в книгах только, — сказал Хоатцин. — Несколько в школе я вижу. Но не близко. — Он махнул тонкой, однако достаточно ловкой рукой в сторону людей, собравшихся в комнате. — Это очень близко. Нравится. Не запах. Нравится изучать вблизи.
Хоатцин был учителем, как и большинство самцов его вида. Они растили и воспитывали молодежь. Их вотчиной были книги и гнездо. А жены охотились.
Хоатцин с гордостью посмотрел на главный стол. Именно там устроились лидеры всех групп, пытаясь договориться друг с другом. Главная жена Хоатцина, Диатри, сидела там. Она сейчас держала речь.