— Красиво говоришь — как и подобает актрисе! — Парко насмешливо поднял бокал. — Ты не ошиблась, Дилайт, я действительно не джентльмен. Эта местность меньше всего располагает к мягкости нрава и не жалует слабых.
Здесь признают лишь крайности — и никакой золотой середины!
Были моменты, когда глаза Сары становились похожими на острые осколки зеленого стекла, готовые резать и плоть. Марко весь подался вперед, с интересом наблюдая за ней и как бы пытаясь оценить степень ее решимости. Он ничуть не сомневался, что она уступит, но ее строптивость ставила его в тупик.
Теперь Сара возвела между ними стену изо льда и молчала, отвернувшись от Марко, преувеличенно пожимая обнаженными плечами, поигрывая серебряной ложечкой. Черт бы ее побрал! Да кто она такая? Сопливая девчонка, аморальное существо с прекрасным телом, из которого она, несомненно, умеет извлекать выгоду. Как она посмела вторгнуться в его жизнь, своим упрямством спровоцировать его на крайние меры — вплоть до похищения? Она ведет какую-то свою игру, с одной стороны, умело завлекая его изощренным кокетством в соединении с притворной скромностью, а с другой — яростно отталкивая, как только он приближался к цели, выказывая прямо-таки дьявольское упорство и самообладание.
Чего он добивался? Безоговорочной капитуляции. Ведь она в самом начале признала, что между ними существует некое притяжение, как бы непостижимая химическая реакция, так что подчас казалось, будто в воздухе носятся электрические разряды. Его целью стало вывести ее на чистую воду, доказать, что ее широко разрекламированная верность жениху не стоит ломаного гроша.
Что он собирался делать с ней? Расплющить своим телом ее гибкое, сладострастное тело, раскрыть ее губы своими, запустить руки в роскошную гриву цвета красного дерева, раз и навсегда положить конец бессмысленному фарсу: овладев ею и поставив ее на место, вернуться к своим делам и к Франсине, любовнице, которая ждала его в Париже.
— Ты уже добрых пять минут сидишь и пялишься на меня. Если не возражаешь, я бы предпочла отправиться в… в свою комнату. — От Марко не ускользнуло, как она поспешно заменила выражение «в постель» более нейтральным «в комнату». Право, ее потуги строить из себя «честную девушку» выглядели по меньшей мере комично.
Сара затаила дыхание. Марко встал и процедил сквозь зубы:
— Разумеется. Наверное, тебе здесь скучновато?
Неужели он намекал на то, что может составить ей компанию? Сара остро ощутила его близость: цепкость его пальцев, когда он взял ее под локоть, исключала возможность бегства. А он — чувствовал ли ее первобытный страх перед ним? Понимал ли, что угрожает разрушить ее личность, лишить части себя самой, романтичных девичьих грез, когда-то питавших ее душу? Если он овладеет ею, как грозится, то это произойдет без любви, даже без уважения: он просто использует ее тело как инструмент наказания, а если при этом с его губ сорвется, как случилось однажды, женское имя, то это будет чужое имя.