Организация
В первую очередь заключение о полной неготовности относится к санитарно-эпидемиологической службе города и всей страны.
Санитарно-эпидемиологическая служба СССР/России не проводила ни в 1979 году, ни в более поздние годы работ по медико-географическому или какому-то иному выявлению причин эпидемии, хотя была обязана это делать по своему статусу. Немало претензий относится и к реальной организации работ по ликвидации последствий «эпидемии сибирской язвы».
Достаточно вспомнить более поздние сетования медицинского генерала В. И. Евстигнеева: «Мы только потом, к примеру, узнали, что туши погибших животных свозили к печам керамического завода, чтобы их сжечь. Каждый военный медик знает: зараженное язвой мясо бессмысленно жечь даже напалмом — споры возбудителя огнем в толще туши не уничтожишь… Сибирская язва — она же в огне не горит! Через трубу ее споры могло куда угодно занести. Сама спора живет сотни лет» [22]. Дело в том, что всю работу по ликвидации последствий эпидемии в Свердловске в 1979 году возглавлял медицинский генерал П. Н. Бургасов, исполнявший в ту пору обязанности главного государственного санитарного врача, и решение о сжигании мяса в топках было его личным решением — в те жестокие дни без приказа не делалось ничего.
Отличие этих двух медиков — в принадлежности к разным поколениям военных биологов: медицинский генерал П. Н. Бургасов познавал азы «санитарии» в Свердловске-19 в 1958–1963 годах, а на пути будущего генерала В. И. Евстигнеева в Генштаб городок № 19 оказался только лишь в 1985 году. Попутно отметим, что трубу крематория в городке № 19, в котором сжигали трупы подопытных животных (в том числе зараженных спорами сибирской язвы), видно было и из военного городка № 32. Так что свидетельства ее функционирования (обязательно ночью) имеются. Кстати, после начала «эпидемии сибирской язвы» в 1979 году эта труба начала работать много более интенсивно.
На благополучии жителей Свердловска серьезно сказался и факт существования в стране не одной, а двух санитарно-эпидемиологических служб. Одна из них — общая (ее возглавлял тогда выпускник «секретной медицины», главный государственный санитарный врач СССР генерал П. Н. Бургасов — большой знаток сибирской язвы [222] и вообще вопросов профилактики инфекционных болезней [224]), однако эта открытая служба, имея обязанности расследовать эпидемии и возглавлять работы по ликвидации их последствий, не имела права надзора за секретными объектами ВПК, в том числе военно-биологическими, военно-ядерными и военно-химическими. В то же время секретная служба (Третье главное управление при Минздраве СССР), имея и права, и квалификацию, не имела обязанностей по отношению к гражданскому населению. Именно эта параллельная служба вела с 1960-х годов надзор за объектами, связанными с подготовкой к ядерной, биологической и химической войне. И именно она могла квалифицированно анализировать случавшиеся аварии и катастрофы. Поэтому каждый раз, когда на аварию на объект военно-биологического или военно-химического комплекса посылали представителя несекретной санитарно-эпидемиологической службы (случалось это нередко), это значило, что государство имеет целью не установление истины, а сокрытие ее.