Эмоции были мне необходимы, как пища для огня таланта, рождавшего образы, которые я дарила миру.
Но теперь… то, что я чувствую к Яру, ввергает меня в бездну чёрного отчаяния, мутной безысходности, опустошения и страха. Я не знаю, что делать, и как от этого спастись. Мне хочется забыть всю эту историю, вычеркнуть Его из памяти, чтобы начать жить заново.
Я так рада, что в моей жизни появился Дэнчик, этот милый мальчик. Он приходит почти каждый день лечить меня, и я благодарю судьбу и Злату за то, что привели его ко мне.
* * *
Лара едва доползла до кухни, чтобы покормить кота. И вздрогнула от стука. У неё не было ни домофона, ни дверного звонка: она давно обрезала все провода, чтобы её не отвлекали от работы. Когда художница действительно ждала гостей, созвонившись с ними предварительно по телефону, то встречала их, спускаясь на первый этаж, и сама открывала входную дверь.
А стук был чем-то необычным и даже неуместным, будто ворвался к ней из другого мира…
* * *
Она ждала этот стук, и он раздался в тишине её пламенеющего мира ответом на множество лихорадочных, болезненных мыслей, раздвигающих границы восприятия. Не боясь безумия, ибо Камила не сомневалась уже, что скоро умрёт, а потому могла позволить себе любую блажь, она вспоминала странные вещи, которых помнить не могла…
Белые кольца чужого, но одновременно такого близкого тела, обжигающего огнём и обдающего леденящим холодом одновременно (кто знает, как такое возможно), обвивали её, и от прикосновения каждой отдельной чешуйки она начинала дрожать в забытьи, подчиняясь потоку странной беспрестанно движущейся стихии, которая была наполовину и её сутью. Она забывала моменты перевоплощения, это была бесконечная эйфория страсти и слияния, и они вдвоём в потоке самозабвенной страсти то принимали облик двух переплетённых змей, то прекрасными обнажёнными юношей и девушкой соединялись в едином порыве и уносились вдаль, теряя связь с реальностью обоих миров, принадлежащих им…
Юная черноволосая жрица забыла себя и, беспечно оставляя прежнюю беззаботную жизнь, позволила хищному змею увлечь себя в тот мир, из которого так и не нашла возврата…
— Мне страшно, — прошептала Камила, простирая руки к своему покровителю.
Она уже много дней не выходила из скрытой от чужих глаз лаборатории. Однако Лев появлялся неизменно через день в одно и то же время, чтобы сменить её, и его никто не преследовал. У входа в дом не толпилась стража, и все немногочисленные обитатели этой бедной гостиницы также не беспокоили её убогое жилище. Подходя к засаленному окну, прижимая ладони к мутному стеклу, сквозь которое едва было видно грязную и шумную улочку их нищего квартала, Камила проливала скупые слёзы, понимая, что здесь она заточена, как в темнице, подобно несчастным братьям, и, возможно, в этом месте ей суждено умереть.