— Слабак, — резюмировал Мавлади. — Наверняка винтовки в руках и трех лет не держит, что же до ножа, то и малолетние пацаны в ножички лучше играть умеют. А я, когда он еще пешком под стол ходил, уже часовых в Афгане одиночными выстрелами снимал. Слыхали, как таежные охотники белку стреляют — в глаз, чтобы не попортить шкурку? Я их тоже в глаз норовил — и дохнет он сразу, и меткость тренируется лучше, чем в любом тире. Хорошая была война, веселая. Да и денег зашибали побольше.
— У тебя, Мавлади, все мысли о деньгах, — мрачно сказал Аслан. — Хреновый ты человек, злой.
С лица Мавлади пропала самодовольная усмешка, он нахмурил густые брови и ощерился, как затравленный волк.
— Тоже мне моралист нашелся, — сплюнул он. — Тебе бы не воевать, а на своем рынке тараканам морали читать да ментам жопу подлизывать, чтоб не били. То-то я слышал, что один из них тебе сегодня хороших пиздюлей надавал.
Аслан побледнел и машинально посмотрел по сторонам. Кто же успел разболтать о его непростительном позоре сегодня днем? Его рука непроизвольно легла на кобуру на поясе, пальцы ощутили угловатый контур пистолета. Мавлади увидел этот жест и презрительно отвернулся:
— Держи свою игрушку при себе. Если уж не можешь из нее врага пристрелить, лучше не маячь ею передо мной. А то ведь я могу и разозлиться.
Повисла гробовая тишина. Все ждали дальнейших действий противников. Мавлади демонстративно отвернулся от Аслана и стоял в небрежной позе, перебрасывая из угла в угол рта вонючую сигарету. Аслан после последних слов замер, будто окаменел, затем быстро развернулся и стремительно зашагал к Дому пионеров, прочь от стрельбища. Вдогонку ему полетело несколько тупых острот, но он не обратил на них ни малейшего внимания. Он понимал, что стоит ему обернуться — и он не сможет дальше сдерживаться и всадит в ненавистную рожу Мавлади все шесть пуль из своего пистолета. И с такими людьми ему приходилось сталкиваться в собственной армии, с ними бок о бок сражаться с оккупантами! Эта мысль приводила его в ужас. Не оборачиваясь, он скорее взбежал, чем взошел на крыльцо и громко хлопнул дверью.
Когда заложников завели внутрь Дома пионеров, их разделили. Пресс-секретаря, заместителя мэра и Ена проводили куда-то на второй этаж, остальных пассажиров согнали в подвал, а Сон с Ирой очутились в обшарпанной комнатке, которая, судя по всему, когда-то была игровой. Дверь за ними мягко захлопнулась, щелкнул замок, после чего Ира и Сон наконец-то смогли спокойно оглядеться по сторонам. Окно комнаты было забрано снаружи толстыми, но ржавыми железными прутьями и вдобавок заколочено драной фанерой. К стенам неуютно жались невесть откуда здесь взявшиеся медицинские кушетки с содранной обивкой, на полу среди кирпичных обломков валялась оторванная рука какой-то неудачливой куклы, которую боевики, видимо, поленились выбросить вон. Одним словом, комната, как и все здание Дома пионеров, производила впечатление полнейшей ветхости и заброшенности. Ира осторожно присела на край кушетки, продолжая растирать якобы вывихнутую ногу, и обменялась с Соном многозначительным взглядом. Сон остался стоять, тщательно прислушиваясь и стараясь оценить обстановку.