– Номер триста четыре, третий этаж, — настойчиво махнул кому-то. — Эдик!
К стойке подбежал молодой парень в синей форменной одежде, с золотыми галунами.
— Эдик, проводи гостей и отнеси их багаж! – властно распорядился Иван Палыч.
От зеркала вернулся БигБосс, пряча гребень в карман, с любовью осмотрел всех:
— Ну, что тут у нас?..
— Приятного отдыха! – Иван Палыч гостеприимно улыбнулся и выдал дежурную фразу: – Я рад, что вы остановились именно в нашей гостинице! Надеюсь, что ваше пребывание здесь будет уютным и незабываемым.
— Прошу, — лакей подхватил со стойки саквояж, пошёл вперёд.
— Благословляю сии чертоги! — Учитель двинулся следом.
— Надеюсь, трапеза входит в оплату? – задержался у стойки Бенедикт.
— Непременно, я распоряжусь! – поспешно кивнул Иван Палыч. — Всё самое лучшее, из нашего ресторана.
— Я сегодня и не обедал, — пожаловался Бенедикт. – Будь паинькой, распорядись. — И побежал догонять господина.
— Батя, что это, черт возьми? Или кто это, что без разницы?.. – сжимая глаза до нормального размера, спросила портье.
— Динарий эпохи Христа, вот что это! — наслажденчески улыбнулся Иван Палыч. – А ещё два чудика, что таскают в карманах динарии эпохи Христа. Так вот, просто, как ты носишь тушь в сумочке… — задумался отец. – И за каждую монетку мона выручить кучу денег!
— Кучу бабла?.. – ошалело протянула Зоя Ивановна. – Ну… ты профессор истории, в прошлом, и… знаешь, вероятно, о чем говоришь…
Подбежали молодцы. Ноги обрели свободу, в связи с уходом Благодатного из поля видимости:
— Чё за хрень, Иван Палыч?.. В смысле, с нами приключилась такая, на хрен, хрень! Вы же видели, да?.. Мы не виноваты…
— Пошли, на хрен, на своё место! – показал админскую суть Иван Палыч. – Измажете ща меня своими соплями, разрыдаюсь нах…
Молодцы потерянно отошли, не посмев возразить.
— Ты ведь мечтала о шубе, как у губернаторши? – спросил заботливый отец.
— Да, и до сих пор, — уверенно ответила дочь.
— Тогда объявляю запрет на бабский трёп обо всём том, что здесь сейчас было! – тонко улыбнулся Иван Палыч. – Чтобы шубу не просрать… — Он отошёл прочь, уронив. — Пойду, распоряжусь насчёт ужина в триста четвёртый.
* * *
Гостиничный блок № 304 утопал в роскоши! Нет смысла эту роскошь описывать, роскошь она и есть… Да-с.
Перед огромным трюмо стоял Бенедикт и давил прыщи на лице. Бёдра карлика были плотно обмотаны гостиничным полотенцем, зеркало безучастно отражало волосатую грудь. Из душевой кабины доносился звук льющейся воды. Там – в ванной, было столько Бога, сколько не было никогда в Санкт-Петербурге, даже в те времена, когда город являлся духовной столицей России. Но никто о сём не знал, кроме верного слуги, который всей полноты вышеописанной картины не знал тоже.