— Могу вам сообщить верные сведения о капитане Иеначе, — сказал Гримани, чуть заметно улыбнувшись находчивости гостя. — Он сидит в Пьомби. Но только, друг мой, не за нарушение дисциплины, а за совершенное им убийство.
— Боже правый! И у вас есть тому доказательства? — воскликнул Вазер; у него перехватило дыхание, он вскочил и в смятении принялся шагать из угла в угол.
— Если вам угодно, можете ознакомиться с документами, — невозмутимо ответил Гримани, вызвал секретаря и приказал немедленно принести соответствующее дело.
Через несколько минут Вазер держал в руках два документа о поединке между Иеначем и Руинеллем, состоявшемся за церковью св. Иустины в Падуе; отойдя в амбразуру высокого окна, он лихорадочно принялся их читать.
Первая бумага заключала в себе показания учителя Памфилио Дольче, который в чувствительных выражениях описал несчастный случай с доверенным его попечению невинным ребенком, затем перешел к скандальной сцене у Петрокки, где грубиян-полковник покрыл позором его голову, поседевшую в похвальных и прилежных трудах, благородный же капитан, тронутый его — учителя — «почтенной наружностью и скромными притязаниями, вступился за него с отменным мужеством и с великодушием древнего римлянина. Учитель не был свидетелем смертоубийственного поединка, зато испросил у суда дозволения приложить к протоколу весьма важную рукопись, очутившуюся сейчас в руках у Вазера, который бросил беглый взгляд лишь на первую ее страницу. На этом заглавном листе, в посвящении, великолепном образце каллиграфического искусства, учитель писал, что пользуется дарованной ему судьбой неожиданной возможностью смиренно поднести, сиятельному провведиторе, высокому покровителю всяческих наук, плод всей своей долгой и трудолюбивой жизни — трактат о патавинитете своего бессмертного согражданина Тита Ливия, сиречь о проникновении в его несравненную латинскую речь выразительных падуанских провинциализмов.
Вторая бумага, которую развернул Вазер, содержала отчет падуанского градоначальника о заключительном эпизоде этого дела.
Испуганный горожанин уведомил его, что за св. Иустиной сейчас состоится жестокий поединок между двумя офицерами венецианского войска. Он тотчас же поспешил туда, собрав по дороге кого пришлось из своих храбрецов-сбиров, и уже издали завидел толпу любопытных, а посередине — готовых к бою дуэлянтов; один из господ военных всеми повадками являл яростную злобу, другой же с достоинством и выдержкой пытался его утихомирить, в чем был поддержан разумными доводами и учтивыми уговорами при сём присутствующих горожан, а в дальнейшем защищался весьма слабо и как бы нехотя.