Втроем они вышли во двор и остановились под сенью навеса, опиравшегося на колоннаду, состоящую из тонких двойных колонн. В центре двора был разбит цветущий сад, разделенный на отдельные участки, где монахи выращивали лекарственные травы для монастырской аптеки. В одном из углов двора пышное мандариновое дерево простерло к колоннаде свои длинные ветви. Рядом с ним журчал фонтан.
Склонившись над струей, Арриго стал жадно пить воду.
Тем временем Данте повернулся к историку:
— Не ожидал застать вас на занятии, посвященном первым дням Творения. Мне казалось, что вас больше интересует история нынешних дней.
— Наши дни — не что иное, как последствие самых первых дней. Ведь каждое живое существо в зрелом возрасте являет собой лишь развитие своих младенческих форм. Поэтому-то меня и интересует далекое Творение, — с уклончивым видом сказал Бернардо.
— Мне кажется, вы идете по стопам великого Аристотеля, — ответил с легким поклоном Данте. — Похвально. Но разве само Священное Писание не учит нас тому, что не все сотворенное — вечно?
Напившись, Арриго утер губы ладонью и вмешался в разговор:
— Выходит, вы, мессир Данте, поддерживаете тех, кто считает, что Творение не исчерпывается первыми шестью днями, и утверждает, что Господь и позднее с различными целями вмешивался в результаты своего труда?
— Я лишь повторяю слова Писания. Бог прибавил к миру различные вещи. А что вы об этом думаете, Бернардо? — настаивал Данте.
Историк пожал плечами.
— Могу лишь преклониться перед вашими познаниями в области теологии, — сухо ответил он, покосившись на Арриго.
Поэту показалось, что Бернардо в растерянности. Возможно, он пришел сюда, чтобы наедине побеседовать с Арриго, и теперь не знал, что делать.
Сам Арриго, кажется, тоже что-то почувствовал и с веселой улыбкой потрепал Бернардо по плечу:
— Ну что вы! Приор такой же ученый, как и мы с вами. Пусть сегодня он и знает гораздо больше меня, когда-то он все-таки был моим учеником. Не стесняйтесь! Говорите!
Прикусив губу, Бернардо переводил взгляд с Данте на Арриго. Наконец он решился:
— Вы знаете, какому труду я посвятил свою жизнь, и вы можете просветить меня в том, что меня очень интересует. Я хотел бы узнать о том, какими были отношения Фридриха и Илии Кортонского в последние годы жизни императора?
Арриго прищурился с таким видом, словно при звуке этих имен у него заныла старая рана, но очень скоро взял себя в руки и успокоился.
— Император отправил Илию на Восток в 1241 году от Рождества Христова, — продолжал Бернардо. — Вы не знаете, зачем он это сделал?