Внезапно до Данте дошло, что он оставил внизу ломик. Поспешно сунув руку под одежду, он вытащил спрятанный там кинжал и выставил его вперед с видом новобранца на учениях.
— Бросай оружие, или я тебя заколю! — крикнул поэт в темноту перед собой.
Брандан не выдал себя ни одним движением. Внезапно Данте услышал где-то далеко у себя за спиной уже знакомый мелодичный голос:
— Не убивайте его, мессир! Я вас умоляю!
Вздрогнув, Данте понял, что это вещает Антиохийская дева, задрожал и обернулся, но никого не увидел.
Чуть не взревев от ярости, поэт понял, что монах-чревовещатель вновь его провел. В этот момент рядом с ним мелькнула чья-то тень, и из глаз у него посыпались искры, как от сильного удара. Данте упал на колени и чуть не потерял сознание.
Лишь через несколько мгновений поэт сумел открыть глаза, но Брандана, конечно, уже и след простыл. Собравшись с силами, Данте стал оглядываться по сторонам, но никого не увидел.
Куда же делся монах?! Неужели он сумел выскочить в окно?! Нет, невозможно! В лунном свете, лившемся из этого зиявшего в стене отверстия, поэт видел, как далеко отстоит оно от лесов. Неужели Брандан не только может прикинуться кем угодно, но и способен становиться невидимым?!.
А может, поэту все померещилось? Ведь что он, собственно, видел? Да ничего! Он ни разу как следует не разглядел монаха на лесах, а бросился наверх в погоню за шумами и отголосками эхо… А что, если Брандана вообще не было на лесах? Может, он исчез, использовав очередной из трюков, какими провел толпу, разинув рот взиравшую на Антиохийскую деву?
Данте осторожно спустился вниз и сразу побежал в ризницу, но и там никого не было. В одном из ее углов была каменная лестница, наверняка ведущая в монашеские кельи. Сверху виднелись отблески света, как от свечи или от факела. Данте побежал вверх по ступенькам.
Быстро пробежав по коридору, поэт заглянул в каждую из пустовавших келий и наконец ворвался в последнюю с кинжалом наготове.
Эта келья не пустовала. У самой дальней стены застыла женщина, чью фигуру Данте уже видел в полумраке церкви. В ее глазах был страх. Она заломила руки и тяжело дышала, словно в келье было невыносимо душно.
Данте тоже замер на пороге, с трудом переводя дух. При виде женщины он опустил кинжал. Она была одного с ним роста. Ее кожа была очень бледна. На ее лице светились голубые глаза.
Поэт узнал лицо, которое видел в реликварии, хотя там оно и было покрыто слоем светящегося грима, похожего на воск. Подняв руку, он прикоснулся к щеке женщины и ощутил теплую кожу. Нет! Это не маска!