— Что я вижу, приор! Раньше вы приезжали ко мне за женщинами, а теперь решили их ко мне приводить? Вам что, мало вашей маленькой Пьетры?
Данте покраснел и обернулся. Из-под колоннады вышла крикливо одетая женщина, не сводившая с поэта дерзкого взгляда.
— Сейчас я здесь не за этим, Ладжа. Я помню, что у тебя работает одна немая. Она знает язык знаков? Эта женщина тоже немая, — объяснил Данте, указав на свою молчаливую спутницу. — Надо, чтобы твоя немая с ней поговорила. Моя спутница — благородного происхождения, и нельзя, чтобы кто-нибудь ее здесь видел.
— А чего это она так закутана, как прокаженная? — подозрительно спросила Ладжа и попятилась.
— Никакая она не прокаженная! Делай, что я тебе велел. И пошевеливайся!
Мона Ладжа немного подумала, а потом повернулась к комнатам своих девушек и крикнула: — Пьетра! Иди сюда!
— На что не пойдешь ради постоянного клиента, — усмехнувшись, пробормотала хозяйка публичного дома.
Из окна высунулась девушка и, увидев Данте, капризно поморщилась.
— Найди мне немую и приведи ее ко мне! — приказала мона Ладжа Пьетре, которая молча кивнула и скрылась.
— Что ж, ведите за мной вашу даму благородных кровей, — ироничным тоном сказала мона Ладжа поэту. — А что это вы все время появляетесь у меня по ночам? Ваша супруга Джемма явно нечасто вкушает сладость брачного ложа. И как это вы умудрились наделать ей детей?.. Впрочем, мои девушки умеют ублажать мужчин лучше, чем жены флорентийцев. Это известно всем…
— Хватит болтать, — злобно прошипел Данте.
Мона Ладжа расхохоталась и хлопнула в ладоши.
— Да вы же посвятили свои любовные вирши сотне разных красавиц, а супруге — ни одного-единственного стишка! Таким, как вы, лучше вообще не жениться, ведь вы же не в состоянии обуздать свой детородный орган! — хихикнула она и отпрыгнула в сторону от двинувшегося на нее со сжатыми кулаками поэта.
Через некоторое время в комнате Ладжи появилась Пьетра. За ней шла испуганного вида девушка, такая бледная, словно никогда не выходила на свежий воздух из комнат публичного дома.
Пьетра не удостоила Данте даже взглядом.
— Вот немая Мартина, — сказала она своей хозяйке.
Мона Ладжа с вопросительным видом повернулась к поэту.
— Пусть она спросит у этой женщины, кто она такая и зачем приехала во Флоренцию?
Тщательно выговаривая каждое слово, мона Ладжа повторила вопросы Данте немой Мартине. Та явно могла читать по губам и закивала, а потом схватила женщину с лицом, закрытым покрывалом, за руку и стала выбивать какой-то загадочный ритм пальцами у нее на ладони.
Данте с огромным интересом наблюдал за этой сценой, пытаясь понять, что она ему напоминает. Ему даже стало как-то неудобно, словно его поймали подглядывающим за секретничающими женщинами. А может, Парис, призванный рассудить спор богинь, испытывал такое же смущение? Впрочем, теперь речь шла не о женской красоте, а о мучившей поэта загадке…