— Нет! Нет-нет, я понимаю, но я не люблю это, — сказал Раймо. — Я люблю женщин.
— Он любит женщин, — перевел Женя Кузьмичу.
Но тот уже ничего не слышал: егерь стоял у самой кромки берега и со все возрастающей тревогой наблюдал, как лодки носятся по воде.
— Куда?! — вдруг дико заорал Кузьмич и бросился в воду. В это время лодка с Михальгчем помчалась к берегу. — Назад! Поворачивай назад!!!
— Смотри, как заждались… Правь на него! — прокричал Сергей Олегович с кормы.
Лодка послушно рванула прямо на то место, где бегал по мелководью Кузьмич.
На огромной скорости она выскочили на берег, подхватив днищем волну — благо, берег был пологий. Михалыч отточенным жестом вовремя успел заглушить мотор и откинуть его.
— А-а-а!.. — Кузьмич рванулся к берегу, пошарил руками в воде и вытащил садок с оставшимися бутылками водки. — Я же кричал вам! Кричал!..
— Да ладно, не переживай… — попытался успокоить его Сергей Олегович. — Здоровее будем.
— Шесть бутылок!.. Специально для вас!.. Сам — ни грамма!.. — продолжал сокрушаться егерь.
— Кузьмич, у нас ее много… — внес свою лепту Женя.
— Кузьмич мне сейчас рассказал, что он любит заниматься любовью с лосем… Может, я его неправильно понял? — подойдя к Качалову, спросил Раймо.
— Он любит лосей, — кивнул Женя. — У Кузьмича года два жила лосиха, он ее в лесу подобрал. Она жила у него, понимаешь?..
Раймо со странным чувством посмотрел на Кузьмича, который все еще искал в воде среди осколков целые бутылки.
К берегу подплыла вторая лодка с Левой Соловейчиком. Он посмотрел на осколки бутылок, на понурого и всклокоченного Кузьмича.
— Ну и ну… — протянул Лева. — Кто же это мог сделать? А, Кузьмич?
— Следователь… — поморщился Михалыч. — Мне Серега кричит: правь на Кузьмича, он, мол, нас зовет, вон как руками машет! Я и поехал к нему!..
— Как что — сразу я виноват! — возмутился Сергей Олегович. — Я, что ли, на руле сидел?!
— Да ладно вам, — вмешался Женя, — нашли, о чем горевать! Пьянству — бой! Что мы сюда за триста верст водку пить приехали?
— Ладно… — Кузьмич все же нашел одну бутылку с отбитым горлышком, в которой осталось немного водки. Это несколько успокоило его и примирило с потерей. — А!.. От вашей химии все одно только муть в башке и похмелье тяжкое. Это от моего напитка только в ногах слабость, глаз не двоит и голова прочная!
Баня уже давно поспела. Через полчаса, по нескольку раз побывав в раскаленной парилке, все сидели в предбаннике. Уже полностью умиротворенные и распаренные. На самодельном табурете был накрыт немудреный стол: водка, хлеб, соленые огурчики…