– Ну да, – кивнула Мальцева. – Такую работу не бросишь. А вас такая разница в статусах не угнетает? Вы – отделением заведуете, а жена – заместитель руководителя самой крупной медицинской организации в стране?
– Нисколько не угнетает. А почему должно угнетать?
– Не знаю, – Мальцева, кажется, немного смутилась. – Ну, так принято считать… Впрочем, это неважно. Простите, если не то ляпнула. Я же дура, мне можно.
Данилов не поверил своим ушам. Доктор Мальцева сказала «простите»? Рассказать кому, так не поверят.
– Расскажите что-нибудь, – повторила Мальцева, – желательно с детективной подоплекой.
– Можно и с детективной, – Данилов пригубил коньяк и начал рассказ. – Дело было так. Приезжаем мы с фельдшером Димой однажды на вызов. Повод стандартный: «мужчина, тридцать восемь лет, плохо с сердцем». Пятница, время к полуночи. Ясное дело, думаем мы, перебрал мужик. На месте же оказалось, что с сердцем действительно плохо. Иначе и быть не может, если его острой половинкой портновских ножниц проткнуть. Картина та еще, даже мы, ко всему привыкшие немного удивились. Дима – точности, с которой был нанесен удар, а я тому, что в левой руке покойник сжимал кружевную салфетку. Жена рыдает, юная дочь ее успокаивает и параллельно рассказывает нам суть семейной драмы. Мы с расспросами не лезли, только спросили, кто нанес роковой удар, но в такие моменты людей часто пробивает на откровенность.
– Я в курсе, – кивнула Мальцева, – примерно, как на выходе из наркоза.
– Муж-дальнобойщик всячески тиранил жену и шестнадцатилетнюю падчерицу, – продолжил Данилов. – И, вдобавок, жил с обоими в прямом смысле этого слова. Причем жил крайне непристойно, принуждая свободную партнершу к роли зрительницы, а занятую в процессе к различным унизительным непотребствам. И все это – на фоне побоев и прочих издевательств.
– Вот же … … …! – не сдержалась Мальцева.
– Вы не спешите с оценками, – предостерег Данилов. – Слушайте дальше. Это пока что версия, которую изложила дочь и подтвердила мать. Женщины все переносили молча и тихо, без выноса эмоций на люди. Вообще старались не кричать, потому что стеснялись соседей. Снаружи семейка выглядела вполне благополучной. Отдыхали бедные женщины только тогда, когда монстр был в рейсе. Жена шила на дому, она была востребованной мужской портнихой…
– Кто сейчас костюмы на заказ шьет? – удивилась Мальцева.
– Люди с нестандартными фигурами, которым хочется хорошо выглядеть. Но дело было в конце девяностых, после дефолта, когда сшить на заказ было дешевле, чем купит. Что же касается дочери, то она училась в училище на повара. Вернувшись из очередного рейса, мужик прямо с порога набросился на жену с кулаками, то ли она дверь ему не сразу открыла, то ли тапочки не так подала. Дело было на кухне, жена там шила, потому что стол был удобный. Отоварил ее пару раз по голове, а затем схватил нож и замахнулся. Жена, в свою очередь, схватила ножницы, которые были у нее под рукой и попыталась ими защищаться. Да так удачно защищалась, что завалила мужа с одного удара. Мой циничный фельдшер по этому поводу шутил: «Ей бы забойщицей на мясокомбинат». И все это случилось на глазах у дочери. Мы с фельдшером заключили пари на приговор. Серьезное, на две бутылки хорошего коньяка. Это максимальная ставка, позволяющая спорщикам сохранять дружеские отношения. Фельдшер считал, что убийце лучше напирать на самооборону, а я возразил, что аффект в данном случае куда уместнее. Удар по голове, убийство подручным предметом… Все как по нотам, умный адвокат непременно сведет дело к аффекту. Самооборона – это условный срок в лучшем случае, а аффект – «чистое» оправдание. Район свой, в суде тоже знакомые были, так что приговор мы узнали сразу же после того, как он был вынесен.