После этих событий округа затрепетала. Никто не сомневался, что это злодеяние – дело рук валлийцев. Но никогда прежде они не заходили столь глубоко в английские владения. Это было страшно. Правда, умные люди говорили, что происшедшее совсем не похоже на обычный набег, а по всем признакам напоминает акт мести.
Зато состарившийся, но все еще бодрый Мэрил ап Томас был доволен и горд своими сыновьями и внуками. Они славно отомстили подлому английскому псу за поруганную честь Валы и убитую им малышку Уну.
Выехав за пределы поместья, три всадницы остановились за поворотом дороги. Огла взяла под уздцы мула хозяйки и придержала его:
– Послушай, ягненочек мой, дальше вы с Истой поедете вдвоем. И не спорь со мной. Я слишком стара для столь долгого пути, который, я чувствую, предстоит тебе. Я буду вам только обузой. Но я сделаю доброе дело, когда извещу обо всем происшедшем здесь твоего отца и твоего деда.
Слезы навернулись на глаза Валы, но она понимала, что старая няня права. Ей не справиться с трудным и опасным путешествием в неизвестность. Впервые в жизни им предстояло расстаться. Вала помнила свою няню с той первой минуты, когда стала осознавать себя. Няня была частью ее жизни, неотделимой частью. И вот теперь эту связь приходилось рвать. У нее столько потерь за последнее время!
Беглянки обнялись и расцеловались. Огла всегда была сильной женщиной. Она не позволила прощанию затянуться, тем более что у них на счету была каждая минута. Метель надвигалась. Старая женщина чувствовала это и спешила расстаться со своей воспитанницей, хотя сердце рвалось от боли.
Последние слова прощания, и всадницы разъехались. Две из них двинулись на юго-восток, третья повернула своего мула на запад.
Дорога до монастыря оказалась нелегкой. В темноте безлунной ночи трудно было рассмотреть ориентиры, о которых говорил Симон. Разум оказался бессилен, сработало какое-то внутреннее чутье, которое вело их правильным путем. Когда женщины достигли подножия холма над рекой Уай, начался снегопад, быстро превратившийся в метель. Подъем на вершину холма, где стояла обитель, стал самым тяжелым отрезком пути. Но женщины надеялись на тепло и отдых за стенами монастыря и пробивались к цели из последних сил.
Когда они постучали в ворота обители, привратница, услышавшая женские голоса, была удивлена сверх меры. Монахини уже служили раннюю утреннюю мессу, и путницам надо было подождать. Их пустили за ворота обители, но и только. Привратница не могла сама принять решение. В эти смутные времена опасности ждали с любой стороны. Часа полтора замерзшие и уставшие до предела женщины, едва держась на ногах, стояли, прижавшись к своим утомленным мулам, чтобы взять от тел животных хоть капельку тепла.