Миграционные процессы внутри страны и эмиграция за рубеж, рост политической и экономической свободы приводят к тому, что число общностей среднего уровня, в которые включается человек, резко возрастает. Человек, воспитанный в рамках одной культуры, а живущий в условиях другой или воспитанный в контексте нескольких культур одновременно, - узбек, переехавший в Москву, советский еврей, эмигрировавший в США, выходец из мусульманской семьи, принявший христианство, - все они объективно принадлежат не к одной, а сразу к нескольким культурам. Это не может не сказаться и на чувстве идентичности. Согласно традиционным взглядам, человек может принадлежать только к одной национальности, одной культуре и т. д. Вера в это толкает многих на сужение собственной идентичности и образа жизни. Так, эмигранты либо живут замкнутыми колониями, стараясь сохранить прежнюю идентичность (что тормозит их адаптацию и создает неизбежные трудности во взаимоотношениях с подрастающими детьми), либо отвергают свое прошлое, стремясь выработать в себе новую идентичность (например забыть о своем советском прошлом и стать американцем). Представляется и возможной, и наиболее выгодной для человека множественная идентичность (когда человек ощущает свою парциальную включенность в значительное число групп среднего уровня, в том числе национальных и культурных, - чувствует себя одновременно и узбеком и москвичом, советским евреем и американцем). Такая идентичность позволяет человеку использовать опыт одной группы для адаптации в другой и, не отказываясь от своего прошлого, вносить вклад в общность, с которой связано его будущее. Осознание же им уникальности своих связей с каждой из общностей составляет его индивидуальность.
Единство процессов идентификации и индивидуализации объясняет ограниченность и аморальность националистических да и любых иных идей, ставящих границы естественному стремлению человека к расширению своих идентификаций как способу развития своей уникальной человеческой сущности. Чем сильнее различаются люди, которых человек способен принять как равных себе, тем более широкой и, видимо, более зрелой является его идентичность.
Алан Финкелькраут
«Европеец XIX в., - писал Клод Леви-Строс, - провозгласил свое превосходство над остальным миром, похваляясь паровой машиной и другими техническими достижениями». Действительно, во имя этой уверенности Европа осуществила свою колонизаторскую политику. Технически грамотному и рационально мыслящему европейцу, воплощающему прогресс перед лицом других человеческих сообществ, завоевание представлялось наиболее быстрым и благородным способом, позволяющим приобщить отсталые народы к цивилизации. На развитые нации ложилась миссия: подстегнуть поступательное движение неевропейцев к образованию и благосостоянию. Западной цивилизации во спасение первобытных народов предстояло «поглотить» их отсталость.