* * *
Михель и Франц успели перебрать все темы разговора, одуреть от бесконечных партий в кости, а Обахт все еще не возвращался. Скука была жуткая, того и гляди заснешь, рот кривился зевотою, и тогда они вспомнили, что Обахта нет уже два часа.
— Черт его знает, где он, — проговорил Франц и поднялся во весь свой гигантский рост. — Давай-ка поборемся.
— Да иди ты… я того и гляди выверну от зевоты скулу, а он тут еще лезет.
— Давай поборемся. Ну что тебе стоит. Будь доволен тем, что выиграл у меня два с половиной талера, и дай в отместку разок тебя на пол кинуть.
— Тебе что, скучно? А ты не играй, это я тебя обучаю, а то ты вовек не попадешь домой.
— Так скучно же.
— А скучно, так займись насущными вопросами. Вот Обахта что-то долго не было — над этим и думай.
— А и в самом деле долго не было, — забеспокоился Франц. — Что это с ним. Давай от скуки посмотрим, целы ли наши кролики в клетках, а? Пойдем, камрад.
— Да пошел ты к черту, иди сам, если хочется.
— А что ты думаешь, и пойду.
Франц пошел осматривать камеры, и когда открыл глазок четвертой, то вдруг растерялся и позвал сдавленным голосом:
— Михель, иди-ка сюда. Тут такое…
По тону второй часовой понял, что случилось нечто необычное, и, с неохотой поднявшись с насиженного места, подошел к товарищу.
— Ну, что там у тебя?
— Нет, нет — ты только посмотри.
Картина, которая им открылась, была не потрясающей, но во всяком случае необычной: на полу мигал каганец и невдалеке от него на камне пола виднелась лужа крови. Сам заключенный лежал на соломе, укрывшись тряпьем.
Франц решительно открыл дверь, и их изумило, что она не заперта.
— Куда ты?
— Я войду.
— Не смей. Мы не имеем права. Подождем Обахта.
— Брось. Надо войти. Он, очевидно, мертвый.
Франц метнулся в камеру и сдернул тряпье с лежащего. Им представилось оскаленное лицо Обахта с черным сгустком крови на голове. Франц успел только сказать: «Поднимай тревогу! — и бросился в коридор с криком: — Караульные, сюда! Побег!»
Через десять минут, когда на их зов сбежались и прибыл из башни св. Фомы сам Патш, оба часовых, запинаясь и сбиваясь, рассказали обо всем случившемся. Патш вызверился и завопил, тыкая кулаком в воздух:
— Как же вы, стервы, пропустили его!
Франц ответил ему, опуская глаза:
— Он шел медленно в своем плаще, всякий бы его узнал. Мы думали, что Обахт пошел к вам.
— Да вы понимаете, что вы сделали, недоноски?
Франц понял, что грозит опасность быть преданным суду, и ответил покорно:
— Он махнул нам жестом Обахта, он шел его походкой, он… даже… сказал нам его голосом, ты помнишь, Михель, он сказал нам, что идет к вам. Мы не видели только его лица. Это колдовство.