– Этьен Сент-Клэр. Моя девушка, Анна. Он показывает на удаляющуюся фигурку. – Я работаю с Лолой в кинотеатре. А ты, должно быть, Макс.
Мой бойфренд расслабляется:
– Точно. – Он пожимает протянутую Сент-Клэром руку и тут же тащит меня прочь: – Идем. Пора выбираться отсюда.
– Спасибо, что пришли, – говорю я. – Попрощайся за меня с Анной, ладно?
Сент-Клэр в ярости:
– Ну да. Конечно.
Макс ведет меня к своему грузовику. Открывает дверь, и я с удивлением обнаруживаю, что там пусто. Мы забираемся внутрь.
– Следующая группа воспользуется барабанами Джонни, – сообщает Макс. – Я попросил ребят подождать немного, прежде чем грузить остальное оборудование.
Я захлопываю дверь и запрыгиваю на Макса. Хочется забыть обо всем. Я целую его со всей страстью. И он отвечает не менее пылко. У нас мало времени.
Мы изнемогаем.
Я закрываю глаза. В ушах все еще пульсируют звуки его музыки. Макс щелкает зажигалкой, но я не ощущаю запаха сигарет. В ноздри ударяет тяжелый, сладкий аромат. Но я отказываюсь. Больше, чем у меня уже есть, мне не нужно.
Макс высаживает меня у дома примерно в два часа ночи. Парик я забыла у него в машине. Ощущения просто чудовищные. Меня вдруг одновременно накрывают гнев, раскаяние и чувство вины. Я заползаю в дом. Родители не спят, и у них такой вид, словно они ждут с самого момента побега. Возможно, так оно и есть. Я готовлюсь к вспышке ярости.
Но ничего подобного не происходит.
– Слава богу! – Энди сидит, скорчившись на шезлонге.
Энди с Натаном выглядят так, словно вот-вот готовы разрыдаться. И от их вида я в сотый раз за день разражаюсь слезами.
– Простите, – всхлипываю я.
Натан смеривает меня тяжелым взглядом:
– Никогда больше так не делай.
Меня трясет.
– Не буду. Простите.
– Поговорим об этом завтра, Долорес. – Натан отводит меня наверх, а Энди тащится следом. Я уже закрываю дверь, когда Натан бросает мне в спину: – От тебя пахнет травкой. Это мы тоже завтра обсудим.
Я распахиваю окно и смотрю в ночное небо:
– Мне нужна твоя помощь.
Луна совсем тоненькая, только-только народившаяся. И все же она слушает меня.
Четыре утра. Сон не идет, поэтому я рассказываю луне о последних двадцати четырех часах моей жизни.
– И я не знаю, что делать, – вздыхаю я. – Все навалилось разом, и, что бы я ни предпринимала, все кажется неправильным. Что же мне делать?
Окно Крикета распахивается. Я хватаю ближайшие очки. Волосы парня всклокочены после сна, отчего кажутся еще выше, а глаза наполовину зарыты.
– Все еще разговариваешь с луной? – В вопросе Крикета нет насмешки, только любопытство.
– Глупо, да? Я тебя разбудила? Услышал мой голос?