— Не оправдывайтесь, Егорова! — все настойчивей повышал голос Якимов. — Вы нарушили боевой порядок, значит, приказ, и будете отвечать по законам военного времени!
— А я и отвечаю! — с вызовом отчеканила Анна, и в землянке, где проходил разбор боевой работы за день, наступила тишина, не предвещающая ничего хорошего. Анна хорошо запомнила, как совсем недавно в гневе брошенное слово летчиком Покровским едва не стоило ему жизни. Тяжкие обвинения нарастали над летчиком как снежный ком, и уже навис над ним суровый приговор, готовый быть приведенным в исполнение, но выручили боевые друзья. Они пришли на помощь и Анне.
— Вы сказали, что самолет Егоровой я мог бы принять за вражеский, — нарушив молчание, поднялся Володя Соколов. — Да как же это? Разве не видно, что у Егоровой из-под шлемофона голубая косынка торчит?
Пилоты засмеялись. Якимов покраснел, и к вылету группы под его командованием больше не возвращались.
А на следующий день командир полка распорядился выделить младшему лейтенанту Егоровой двухместный «ил» — с кабиной для воздушного стрелка.
— Ну за вас и дали Якимову! — весело пересказывал адъютант эскадрильи Бойко разговор летчиков с командиром полка. «Это тебя надо судить — за безответственность! — говорит батя Якимову. — Куча здоровых мужиков спряталась за спину девушки: замыкающей поставили да без стрелка!..»
Бойко смутился, заметив недовольный взгляд Анны — никаких даже намеков о снисхождении к себе в боевой работе она не принимала. И, поняв свою оплошность, адъютант тут же нашелся:
— Вы сейчас, как заместитель командира эскадрильи, можете выбрать самого лучшего стрелка. Имеете право.
— Кто придумал такое право? — все еще исподлобья глядя на адъютанта, спросила Анна. — Давайте любого…
Вскоре на самолетной стоянке появился краснощекий сержант. Из-под его пилотки, едва державшейся на затылке, непокорно выбивался русый чуб, и, подойдя к машине Анны, он лихо тряхнул им, облокотился на плоскость и радостно, с каким-то даже вызовом объявил:
— Ну вот и мой «горбатый»! Прошу любить и жаловать. Вместе будем работать.
Обойдя самолет, сержант остался доволен машиной и, приняв Анну не то за механика, не то за вооруженца штурмовика, принялся душевно и, судя по всему, искренне благодарить ее:
— Так держать, красавица! Люблю, чтоб порядок во всем был. А вот когда баба на корабле, скажу тебе прямо, делу труба. — Посмотрев на Анну, сержант снисходительно улыбнулся: — Ну конечно, механика всякий, моторы, пропеллеры — это годится. Тут главное — сноровку иметь…
Когда сержант улыбался, у него на щеках появлялись ямочки, и Анну поначалу забавляла эта его мальчишеская бравада.