«Совершила 277 успешных боевых вылетов… Лично уничтожила…» — по-военному кратко и сухо гласил наградной лист, а дальше следовал такой перечень тех лично уничтоженных танков, орудий, минометов, автомашин, барж, повозок с грузами, живой силы противника, — который составил бы честь иному полку!
Немногословно наградной лист Анны Егоровой заключала строка: «Достойна…» И хотя вместе с похоронкой отправили это представление из штаба полка, но до адресатов казенные бумаги дошли по-разному. Похоронку Степаниде Васильевне вручили, а вот наградной лист вернулся и навсегда остался в архивах 805-го штурмового…
— Брат у Егоровой — враг народа, — шепнул кто-то. — Вот и не дают звездочку!..
— Брат-то брат. Говорят, сама Анна в плену…
Молва прошла после возвращения из дивизии наградного листа, и уже ни командир полка, ни летчик Петр Макаренко — свидетель последней атаки Егоровой — ничего не смогли сказать в ее защиту.
Храбрые из храбрых, верные сыны Отечества шли на таран, вызывали огонь на себя, стрелялись, памятуя недвусмысленное предупреждение: русские в плен не сдаются… Эту способность к самопожертвованию, но и подозрительность, душевную незащищенность, но и жестокость, наивную романтику, но и подлость, официально демонстрируемую преданность вождю, но и тяжкий груз скрытых сомнений, ощущений несправедливости — все-то привнес, все захватил с собой на войну русский народ. Ничего не оставил. И все же не тем были огорчены штурмовики 805-го полка, что им вернули представление к Герою на старшего лейтенанта Егорову, а тем, что последнее слово в этом решении оказалось за людьми, имевшими якобы особое на то мнение. Это особое мнение легко создавалось злым наветом, доносом, простой анонимкой. И всплыло ли оно от бывшего метростроевца Гошки Шверубовича или иного активиста, радетеля «классовой бдительности», для пилотов штурмового авиаполка значения уже не имело. Особое мнение не обсуждалось и никаких сомнений, высказываемых вслух, не терпело.
А старший лейтенант Егорова Анна Александровна, штурман 805-го штурмового авиаполка, член ВКП(б) с 1943 года, действительно оказалась в плену…
— И что они с тобой сделали, ироды!
— Мазь бы ей какую наложить…
— У нее ордена. Спрятать куда подальше… — доносились до Анны обрывки родной речи, и тогда она поняла, что с ней произошло то, чего она больше всего боялась.
Плен… За долгие месяцы войны все существо Анны восставало не только против мысли о пленении, но и против самого этого слова. И вот случилось…
Уже в товарном вагоне, окончательно придя в себя, она в деталях припомнила тот день, 20 августа.