Полковник прикрыл глаза с некоторым облегчением. Похоже, командир полка все же довел его информацию до командующего, и генерал фон Клейст своевременно отреагировал на возникшую угрозу. Жаль, конечно, что сам Рихтенгден теперь не боец, как минимум, на месяц. Приправленная рваным железом смесь иприта и люизита вряд ли способна пойти организму на пользу.
* * *
В сопровождении людей Судоплатова мы добрались до полевого аэродрома. Собственно, аэродромом его можно было назвать с большой натяжкой. Не удивлюсь, если эту посадочную площадку наспех подготовили специально для того, чтобы принять прилетевший за нами Пе-2. Глядя на заходящий на посадку двухмоторный бомбардировщик, я вспомнил старшего лейтенанта Калину. Друзьями мы стать не успели, но гибель этого, несомненно, способного пилота оказалась для меня неожиданно болезненной. Я однозначно воспринимал его, как часть своей команды, и вот его не стало, причем во многом из-за моей самоуверенности и непредусмотрительности.
Судоплатов торопился. Видимо, товарищу Берии не терпелось вернуть меня в Москву, и он всячески подгонял подчиненного. С Леной, возглавлявшей одну из боевых троек подполковника Лебедева, я даже толком переговорить не успел. Так, обменялись парой фраз в присутствии других бойцов НКВД, и на этом все.
Я был почти уверен, что Берия прислал сюда Судоплатова и его бойцов совсем не из соображений обеспечения секретности и оказания мне содействия. Нарком, а может, и не он один, видел кошмарные сны на тему попадания товарища Нагулина в руки противника, и предпринимал все возможное для того, чтобы этого не случилось. Отговорить Сталина и Шапошникова от идеи послать меня руководить прорывом немецкой обороны в узком коридоре, зажатом с запада внешним фронтом, а с востока Московским котлом, он, видимо, не смог, но терять контроль над ситуацией не хотел, да и не считал себя в праве. Отсюда и появилась рота бойцов НКВД, которым я, в общем-то, было только рад.
Управляя боем, я вскользь отмечал, как грамотно они перекрыли все подступы к моему лесному командному пункту и принялись фильтровать бойцов и командиров, пытавшихся к нему приблизиться. Правда, терзали меня подозрения, что был у них и другой приказ, на случай возникновения реальной угрозы моего захвата немцами. Нет, безусловно, Судоплатов и его люди защищали бы меня до последнего, но вот о том, что им приказано делать, если надежды отбиться и прорваться к своим не останется, я предпочитал не думать.
Долетели мы без приключений, и меньше, чем через час после прибытия, я входил в ставшее уже привычным здание на Лубянке. Вызывать меня в Кремль никто не торопился. Судоплатов отправился на доклад к Берии, а я оказался предоставлен самому себе. Заглянув в столовую и утолив требования разбушевавшегося желудка, я направился в свою комнату. Спасть хотелось отчаянно, но я все же заставил себя посетить душевую, прежде чем завалился на кровать и вырубился до утра.