– Не спорьте с ней, Александр… – подойдя поближе, тихо шепнула она ему на ухо, – что вам, трудно? Видите, как для нее это важно…
– Да как я это возьму? Я же без машины! – так же тихо прошептал он ей на ухо, – я же Варю сюда на «скорой» привез… И я понятия не имею, как отсюда выбираться! Нет, я могу машину вызвать, конечно, но… Не хочу, чтобы кто-то узнал о том, где сейчас Варя находится. Так спокойнее, понимаете? Этим журналюгам только пищу для сплетен дай… А как, в самом деле, отсюда выбраться?
– Да очень даже просто! Дойдете до автостанции, сядете на автобус и поедете. Я вас провожу, мне все равно по пути…
И вовсе не было ей туда «по пути». Наоборот, путь предстоял абсолютно в другую сторону – больные на вызовах ждали. Но черт его знает, отчего вдруг с языка сорвалось это «по пути»! Наверное, из их совместного перешептывания выползло, из образовавшегося на секунду единого пространства. Выползло и обволокло чем-то тревожным, пугающим. Да еще и взглянул он так заговорщицки-благодарно, что она вдруг поперхнулась странным волнением. Но в следующую секунду сама же этого волнения и устыдилась – вот еще, напасть какая! Что она ему тут, модель? Хотя… Ничего тут стыдливого и нет, наверное. Он же не простой человек, он особенный, значит, и харизма у него должна быть особенная, именно такая, чуть волнующая.
– Татьяна Михайловна, вы простите меня, ради бога! Конечно, я с удовольствием заберу все эти… как их… гостинцы! Только у меня и сумки с собой никакой нет… Как я их понесу?
– Ой, так это я мигом… – радостно встрепенулась женщина, выуживая из кухонного стола цветастую матерчатую котомку. – Смотри, какая сумочка удобная, крепкая! Нормально и донесешь!
– Вы думаете? – с ужасом уставился Александр на предложенную «сумочку», потом, будто спохватившись, провел рукой по небритым щекам, понуро склонил голову: – А впрочем, конечно… Спасибо, Татьяна Михайловна, спасибо…
– С Варюшей-то будешь прощаться, или как? – передавая ему котомку в руки, тихо спросила женщина.
– Да мы с ней уже попрощались… Она задремала немного, пусть поспит. Думаю, так лучше будет. А в субботу я приеду. В крайнем случае, в воскресенье. Где моя куртка? Ах, да, вот же она…Ну все, кажется? Ой, чуть не забыл… Вам же деньги нужны…
Он потянулся во внутренний карман куртки, вытащил изящный кожаный кошелек, открыл таким же изящным движением пальцев.
Ей вдруг стало ужасно неловко при этой сцене присутствовать. Проговорив торопливо – завтра, мол, зайду во второй половине дня, – быстро повернулась, шагнула к выходу.
На улице накрапывал дождь. Сырой воздух с удовольствием вливался в легкие, ветер холодил щеки, отбрасывал волосы на лицо. У калитки она остановилась, поджидая Александра, потянула руку к рябине, раскорячившей свои краснолапые руки из палисадника, сорвала горсть ягод, сунула в рот. Терпкая горечь обожгла глотку, холодные капли сорвались с мелких рябиновых листьев, полетели прямо в лицо. И, странное дело, освежили его будто! Улыбнулась, дернула ветку на себя еще раз, втянула голову в плечи… Вроде как схулиганила, что ли? Откуда вдруг такая игривость взялась? Или «прикольность», как выразилась бы сейчас любопытная Лидочка?