Оснастить «Сюрприз» как барк несложно — всего-то снять бегин-рей и крюйс-марса-реи так, чтобы на бизани остались только косые паруса. Но плавание задумывалось как испытательное, и запасов взяли мало. Черные крышки орудийных портов — замечательно, они и так оставались черными, не отклоняясь от «нельсоновской клетки», но вот синие борта — совсем другое дело.
— Позовите мистера Бентли, — скомандовал Джек, и когда плотник явился, спросил: — Мистер Бентли, сколько у нас синей краски?
— Синей краски, сэр? Как раз хватит покрасить в пару слоев синий катер, но тонко, очень тонко.
Джек задумался на мгновение, и попросил Стивена:
— Пожалуйста, спроси, синий — светлый или темный.
Оказалось, что «Азул» — бледно-голубой, как раннее утреннее небо. Тогда он вернулся к плотнику и поинтересовался, как у них дела с белой краской. Ответ оказался столь же обескураживающим — короткий центнер с горкой.
— Ну что ж, — смирился Джек. — Придется сделать все, что можем. Скажите, мистер Бентли, как дела со шхуной?
— О, сэр, — сразу просиял плотник, — наша второсортная запасная фор-стеньга с подтесаной пяткой и немного подрезанными пяртнерсами стала лучшей грот-мачтой, какую можно пожелать. Боцман сейчас крепит ванты, и как только закончит, можно установить довольно изящную стеньгу.
— Вы чрезвычайно заняты, мистер Бентли, вы и ваша команда?
— Заняты, сэр? Пчелам до нас далеко.
Пчелам было до них далеко и на следующий день — во время ночного хождения по палубе Джек наткнулся на решение проблемы изменения внешности «Сюрприза». Чтобы закрыть широкие черные полосы, нужно несколько толстых слоев синей краски, а всех их запасов не хватит и на один слой для половины борта. Один слой сработает на белом, но бесполезен на черном. Но можно покрасить парусину. Краска отлично ложится на белую парусину, и было бы желание — а по белому полотну даже немного синей краски хватит.
Как только «бездельников» подняли вместе с первыми лучами солнца, Обри долго совещался с парусным мастером, пытаясь выяснить, что в парусной кладовой самое тонкое, белое и что меньше всего жалко. Придется пожертвовать несколькими кусками хорошей парусины номер восемь, но в основном они отобрали паршивую, тонкую материю, которой только брамсели или бом-брамсели чинить можно. «Сюрприз» продали со всем снаряжением, и эти паруса выцвели под солнцем и истончились до ниток в тихоокеанских тропиках во время последнего задания.
Когда палуба высохла — ничего кроме неизбежного боя не могло предотвратить уборку сияющего чистотой корабля — парусину растянули, обмерили, измерили снова, приложили к бортам, с великой точностью разметили, снова приложили к бортам и наконец-то разрезали и начали красить.