– Запомни, Коля, – отчеканила я. – Я здесь человек посторонний. Вчера приехала – завтра уеду и, надеюсь, ни с кем из вас, кроме Борьки, никогда больше не увижусь. А вот ваша милая компания пауков еще долго будет разбираться кто тут кого больше хотел сожрать!
– Ты… – голос его дрогнул. – Ты не смеешь обвинять.
– Это почему?
– Потому, что я не знаю, кто ты такая!
Господи, его взгляд был полон ненависти! Он ненавидел меня искренне, винил во всех, произошедших бедах! И почему? Потому что я была ему незнакома? Чужая? Неожиданный всплеск первобытных чувств – если не член племени, чужой, значит потенциальный враг. Нет, не потенциальный, просто враг. Без лишних рассуждений и комментариев. У меня по спине побежали мурашки.
– Ритка, ты сума сошла! – руки Бориса выдернули меня из сугроба (а я и не заметила, что стою почти по колено в снегу!). – Разве можно, раздетая, на мороз! Не хватало, чтобы ты воспаление легких подхватила!
Милый Борька! В свете того, что здесь за последние сутки произошло, воспаление легких – это не угроза! Это так, легкое развлечение среди мрачной действительности.
Борька на руках пронес меня через гараж и поставил на ноги только в коридоре. Спросил с беспокойством:
– Ну, ты как? Очухалась?
– Да, – кивнула я. – Спасибо большое, мне уже гораздо лучше.
Я выговаривала слова старательно, словно со стороны слыша, как все сильнее дрожит мой голос, понимая, что, как ни стараюсь держать себя в руках, все равно не выдержу и сейчас сорвусь в истерику. Почему-то мне казалось очень важным закончить фразу. Хорошо бы еще успеть повернуться и, сохраняя остатки достоинства, удалиться, но увы, на это рассчитывать уже не приходилось. Собственно, я и договорить не сумела, захлебнувшись рыданиями на последнем слове. Борис тяжело вздохнул и притянул меня к себе.
Мимо прошла Лайза, побрела по коридору, низко опустив голову. Я постояла еще немного, уткнувшись лицом Борьке в плечо, всхлипнула пару раз, потом, сделав над собой усилие, отстранилась.
– Все, Боря. Действительно, все. Ты иди туда, помоги… там Алла, Вика. А мне сейчас лучше одной побыть. Отдышаться.
– Ну смотри, Морковка, – он вгляделся в мое лицо, покачал головой. – Однако, и видок у тебя! Краше в гроб кладут.
– Умеешь ты, Маркин, порадовать девушку комплиментом, – мой судорожный смех был больше похож на кудахтание больной курицы.
Не выношу, когда меня видят в подобном раздрызганном состоянии. Педагогическая привычка: в любой ситуации, учитель должен оставаться собранным, подтянутым и спокойным. Так что зрители, пусть даже искренне сочувствующие, мне сейчас вовсе не нужны. Мне бы наоборот, спрятаться сейчас куда-нибудь, забиться в щель поглубже, да потемнее. Почти машинально, я отступила назад и неожиданно оказалась в довольно глубокой нише – это было нечто, вроде открытой кладовки. Я махнула Борьке рукой: