— Прикладывался, понятно; а то как же… Ах, матушка! Родимая ты моя! Кабы ты ведала только…
— Что, что, сердечный ты мой?
— Дело-то у нас ладится…
— Дело? О каком ты это деле, батюшка? Господи, помилуй! У тебя, я вижу, совсем не то на уме. Где мыслями-то летаешь теперь?
— Где летать, дорогая моя, как не на Плещеевом озере? Больно облюбовал я его.
Царица в немом ужасе уставилась на сына широкими глазами. Петр поспешил ее успокоить, и так как скрывать что-либо от любимой родительницы было не в его нраве, то он выложил перед нею на чистоту всю правду: что слетали они с Карштеном Брандтом и Данилычем из Троицкой лавры дальше, в Переяславль; что высмотрели там, на берегу Трубежа, подходящее место для постройки больших морских судов; что подрядили и леса корабельного, досок, смолы, канатов, а парусины, железных гвоздей и скобок сами-де захватят уже с собой из Москвы…
Рассказывал Петр с таким увлеченьем, что царице Наталье Кирилловне и слова вставить нельзя было. Она слушала только, не сводя глаз с сына и приложив руку к бьющемуся сердцу.
— Святая Богородица, Царица Небесная! — воскликнула она тут и осенилась крестом. — Да на что тебе, дитятко, суда-то эти морские?
— Известно — на что. Как доберемся раз до Свейского моря, целый флот корабликов…
Царица руками всплеснула.
— Солнышко ты мое, светик мой! Что это ты надумал? Бог с тобой! Ты, ты сам, Петруша, войной идти хочешь против Свейского короля?
— Да не сегодня же еще, матушка! — засмеялся Петр. — Будет время. Покудова мне изведать бы только мореплаванье.
— Но ты потонешь, дитятко! понимаешь ли, потонешь…
— Ты, матушка, считаешь меня все еще за малое дитятко, за младенца; а мне, слава Богу, 17-й уж год пошел!
— Пусть так; а все же, миленький, душа не на месте. Брось ты, ну, брось это, право! Ведь все одни пустые затеи.
— Не пустые, дорогая ты моя. И рад бы я сделать для тебя угодное, да никак, поверь, не могу. Лучше и не проси.
— Да кто тебе суда эти строить-то будет?
— Сам буду строить с Карштеном Брандтом, с Данилычем…
— Ну, вот, так и знала! Без этого мальчонки-пирожника никакая дурь не обойдется. Как чертополох, увязался за тобою! Он же, баламут, верно и подбил тебя? Ах непутный!
— Нет, матушка, этому делу Данилыч не причинен. Сговорился я с Брандтом; этот, сама знаешь, человек обстоятельный…
— Час от часу не легче! Немчура ведь и, поверь ты мне, в конец тебя загубит!
— Не загубит, матушка: хоть не русский, а человек хороший и уму-разуму научит. Есть у Брандта еще на примете преотменный корабельный мастер — Корт: такие корабли мастерит, что, как в сказке говорится, ни в огне не горят, ни в воде не тонут. Нет, право же, милая ты моя, уволь меня с ними! Ну, не противься, коли ты хоть столечко меня любишь…