– Что ж, все прошло не так, как я думала.
– Ох, Энджи.
– Давай не будем об этом говорить. Я в порядке.
Она забирается в постель и натягивает одеяло до подбородка. Снаружи продолжают петь птицы и светит солнце, но у нее внутри разрастается тьма. Я опускаюсь на край кровати, но ничего не говорю, потому что мне кажется, что сейчас любые слова прозвучат глупо.
– Мы с самого начала условились, что не будем говорить о любви. – Она поворачивается, чтобы оказаться спиной ко мне и лицом к стене. – Мне не следовало забывать об этом, – добавляет она, но ее голос звучит так тихо и так напряженно, словно подруга изо всех сил старается не показать, что эта ситуация убивает ее. – Все хорошо. Я переживу это. И все понимаю.
Если она еще раз скажет «Все хорошо», я взорвусь, потому что вижу, как напряжены ее плечи под одеялом.
– Нет. В произошедшем нет ничего хорошего, – возражаю я. – Это и его ребенок. Он должен быть рядом с тобой. Должен поддерживать тебя.
– Он ангел, – отвечает Анджела, уже придумывая ему оправдания. – Подобное произошло и с твоим отцом. Теперь я это понимаю. Он не мог находиться с тобой постоянно. Не мог защитить тебя. И Пен тоже.
Вот только она ошибается. Папа женился на маме. Присутствовал при моем рождении, видел мои первые шаги, слышал первые слова.
Пусть и недолго, но он заботился о нас. Правда, не стоит ей этого рассказывать.
– Энджи. – Я кладу руку ей на плечо.
– Не прикасайся ко мне! – тут же восклицает она. – Пожалуйста…. Я не хочу, чтобы ты сейчас чувствовала мои эмоции.
И Анджела начинает плакать. Ее последние силы иссякли, и слезы рвутся наружу. Терзающее ее унижение врезается в меня, выбивая воздух из легких. А вместе с ним смущение, страх и страдание. «Конечно, он не любит меня, – думает она. – Конечно же, нет».
Я ложусь рядом с ней и неуклюже обнимаю подругу со спины, пока она плачет. Слезы льются по моему лицу, когда я разделяю с ней ее горе. Оно обрушивается на меня с такой силой, что не дает вздохнуть, выбивает все мысли из головы.
– Все будет хорошо, – дрожащим голосом выдавливаю из себя я, понимая, что хоть ей сейчас и больно, но так будет лучше для Анджелы. – Без него тебе будет лучше.
Она отстраняется, садится на кровати и, сделав глубокий вдох, вытирает слезы уголком одеяла. После чего вновь берет над собой контроль, который на мгновение выпустила из рук.
– Я знаю, – говорит она. – Все будет хорошо.
Потом она ложится вновь. Сердце болит за Анджелу, но я не решаюсь вновь обнять ее. Лишь молча прислушиваюсь к ее дыханию, которое постепенно становится глубже и размереннее. На мгновение мне даже кажется, что она заснула, пока Анджела не произносит: