Джеффри качает головой:
– Нет.
– У тебя есть татуировка? – спрашиваю я, невольно повышая голос.
– Покажи, – настаивает Люси.
Брат хмыкает и закатывает рукав рубашки, демонстрируя санскритские[15] символы, обхватывающие его предплечье.
– Это так сексуально, – шепчет Люси, отчего на лице Джеффри расплывается улыбка. – Надпись означает…
– «Я сам управляю своей судьбой», – читаю я, а затем на мгновение закрываю глаза.
Черт побери. Она, наверное, удивится, что я умею читать на санскрите.
– Люси предложила мне сделать татуировку с этой фразой, – говорит Джеффри. – Но в следующий раз, как только накоплю деньги, я планирую что-нибудь посущественнее.
– В следующий раз?
Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Он даже аттестат еще не получил, зато уже обзавелся татуировкой. Замечательно.
– Да, я хочу набить на плече какую-нибудь птицу. Например, ястреба.
– Или ворона, – предлагает Люси.
Я кошусь на часы на стене, делая вид, что тороплюсь. Пора убраться отсюда и придумать, что делать дальше.
– Знаете, мне уже пора идти. У меня на носу сессия, так что предстоит много зубрежки. – Я выскальзываю из кабинки и протягиваю руку Люси. – Было приятно познакомиться.
– Взаимно, – отвечает она.
Кожа на ее руке прохладная и нежная, словно она много времени посвящает уходу, а разум наполнен радостным восторгом. Она явно наслаждается тем, что ей удалось выбить меня из колеи.
– Проводишь меня до машины? – высвободив руку, спрашиваю я Джеффри.
– Мой перерыв…
– Это займет всего пару минут, – настаиваю я.
Мы молча шагаем по улице, пока не добираемся до моей машины. Я поворачиваюсь к брату лицом, мысленно успокаивая себя: «Не заводись. Ничего страшного не произошло».
Но, видимо, мне не удается сохранить безразличный вид.
– Клара, не сердись.
– У тебя есть татуировка?
– Все хорошо.
– Боже, как же я ненавижу это слово. Это можно назвать как угодно, но уж точно не «хорошо». Ты ходишь в клубы, набил татуировку, пьешь и тусуешься с девушкой старше тебя.
– Ненамного старше, – возражает он.
– Это незаконно!
Да уж, вот тебе и спокойствие. Я закрываю глаза и тру лоб, после чего делаю вдох и вновь открываю их.
– Все, Джеффри. Хватит. Возвращайся домой прямо сейчас.
– Ты что, совсем меня не слушала? – восклицает он. – Я никогда не чувствовал себя в Вайоминге как дома. Никогда.
Я молча смотрю на него, пытаясь осознать, что он не считает дом, где мы жили, своим. Дом, где живу я.
– Мой дом здесь, – добавляет он.
И в этот момент меня охватывает пугающее чувство, что я потеряла брата, а также все шансы вернуть его обратно. Особенно после смерти мамы.