К реальности ее вернул громкий вздох Куина.
— Пойдем домой, Рыж, сегодня нам выдался чертовски непростой вечер.
Когда они наконец-то оказались на яхте и она скинула пиджак, Куин смерил ее таким взглядом, что Кэл невольно посмотрела вниз, проверяя, не сползло ли платье. К счастью, все было должным образом прикрыто.
— Это все платье. Просто чудо, что я вообще могу связано говорить, — протянул Куин. — Когда гости наконец-то поняли, кто скрывается под этим нарядом, все были поражены.
— Я на это и рассчитывала. — Вытащив из холодильника бутылку воды, она вопросительно протянула ее Куину, и тот кивнул.
— Пояснишь? — спросил он, принимая бутылку и усаживаясь за стол так, что она впервые смогла хорошенько разглядеть гладко выбритое лицо с сильным подбородком и крошечным шрамом на губе. Тем самым шрамом, что остался после того, как она запустила в него металлической рамкой за то, что он расчленил четырех ее любимых кукол.
Прежде чем она вновь с ним заговорила, прошел почти месяц. В семь она была чертовски упряма.
— Кстати, должна заметить, что мне нравится вновь видеть твое лицо. Но легкая щетина тебе идет даже больше.
Именно так всегда и разговаривала его подруга Кэл. Та самая Кэл, которой она теперь отчаянно пыталась быть.
Куин потер гладкий подбородок.
— Спасибо, только почему мне кажется, что ты пытаешься сменить тему?
Кэл вздохнула. А она и забыла, что его не так-то просто сбить с толку.
— Значит, будем обсуждать мое платье?
— А ты бы предпочла поговорить о случившемся на террасе?
— Нет, — поморщилась Кэл. Она очень даже хотела все повторить, но определенно не хотела об этом говорить.
— Тогда платье. Но случившееся рано или поздно все равно придется обсудить.
— Слово «никогда» тебе не знакомо?
Вместо ответа, он лишь пристально на нее посмотрел, и Кэл вздохнула.
— Из тебя никогда не получится страус. А ведь порой нужно просто спрятать голову в песок и подождать.
— Не мой метод. — Куин покачал головой. — Ну так как насчет платья? По-моему, надев его, ты хотела кое-что заявить.
— И что же?
Райан как всегда чертовски умен и проницателен, вот только его всю жизнь сравнивали с братьями-миллиардерами, убеждая, что ему до них далеко. И пусть он и не был гением, но и у него было то, чего никогда не будет у его братьев. Он, как никто, умел читать людей, заглядывая в самую суть.
— Твое платье — это своего рода декларация независимости, призванная объявить, что ты принадлежишь лишь себе самой. Что ты взрослая и ни перед кем не станешь отчитываться и что наконец-то можешь сама за себя решать.
Именно. Платье было молчаливым посланием всем и каждому, что она больше не вежливая тихоня, какой когда-то была. Запоздавший бунт, о котором ни на секунду не пожалела.