– Очень хорошо, спасибо.
Артём взглянул на часы, подвинул к ней исписанные листы. Хотел закончить допрос до появления Балабина.
– Прочти и подпиши, пожалуйста.
– Ты что, подозреваешь тётю Машу? – удивлённо спросила Света.
Артём подумал, как ответить. Сказал вполне искренне:
– Каждая мелочь сейчас имеет значение. В данный момент я подозреваю всех.
– И меня тоже? – тут же с изрядной долей женского кокетства отреагировала она.
Артём встал, посмотрел прямо в её замечательные, тёмно-зелёные, вяжущие глаза.
– Нет, – произнёс он невольно. – Тебя – нет.
Тут же понял, что говорить так не следовало. Это прозвучало как какое-то обещание.
Глаза её вспыхнули, зажглись зелёным огнём.
– Пока нет, – добавил он, отводя взгляд.
По лицу Светы мгновенно пробежала и тут же исчезла обиженная гримаса. Это произошло очень быстро, Артём даже решил, что ему показалось.
Больше, однако же, она ничего не сказала. Взяла ручку, сдвинула тёмные брови и молча нагнулась над протоколом.
Снизу, из полуподвального этажа, где находилась единственная камера приозёрского отделения полиции (но зато большая, целых восемнадцать квадратных метров), доносился отчаянный шум.
Алина Трушина до боли в пальцах вцепилась в железные прутья в зарешеченном окошечке, сапогами с металлическими носками изо всех сил лупила по двери.
– Ты, придурок, выпусти меня отсюда! – орала она. – Мне плохо! Слышите? Я скажу вам, кто убийца! Только выпустите меня! Я тут кони нарежу!
На лестнице раздались шаги, в подвал спустился Сеня Храпченко.
С опаской подошёл к камере.
– Ну чего ты разоралась? – начал увещевать он. – Нельзя, понятно? Приедет скоро начальник, разберётся. А до этого времени сиди спокойно.
– Сеня, выпусти меня отсюда! – взмолилась Алина. – Я тут задыхаюсь. У меня эта… клаустрофобия. Я тут скоро ласты склею, а ты будешь отвечать! Я же ничего не сделала, Сень! Мне надо с этим вашим следователем поговорить! Срочно. Прямо сейчас! Ты понял?
– Сейчас он не может, занят, – сочувственно продолжал уговаривать Сеня. – Как освободится, я ему скажу. А ты пока сядь, остынь, а то скоро горло сорвёшь! Вон уже сипишь! Хочешь, я тебе воды принесу? Только я тебя прошу, не выступай, хватит, а то ведь только хуже будет…
Двумя этажами выше Артём Раскатов, крепко призадумавшись, стоял у окна. С виду был спокоен, на самом же деле страшно нервничал. Безумие вокруг продолжалось, раскручивалось по спирали.
Невидящим взглядом Артём смотрел на другую сторону улицы, где с полдюжины бродячих собак раздирали что-то возле мусорки. Чуть прихрамывая, подошла ещё одна, лобастая, особо лохматая, с ходу бросилась расчищать себе дорогу. На неё злобно огрызнулись. Тут же началась отчаянная драка, раздался лай, перемешанный с рычанием и визгом.