Я оставляю Риз в вестибюле и иду за Кэт в южное крыло. На углу, где коридор поворачивает влево, расположен кабинет директрисы – одно из немногих мест, куда нам до сих пор запрещено входить. Я была там всего дважды: в свой первый день в Ракстере и в следующем семестре, когда меня отчитали за болтовню во время собрания.
Может, здесь они держат Байетт, думаю я. Я кладу руку на задвижку, не успевая сообразить, что делаю это средь бела дня в присутствии Кэт.
Я отстраняюсь от двери и поспешно догоняю ее. Она улыбается, не спрашивая, как я себя чувствую и какого черта творю, и я благодарна ей за это. После символического завтрака я обойду здание с другой стороны и загляну в окна кабинета директрисы. И продолжу поиски, если не найду там того, что ищу.
Вместе с Кэт мы поворачиваем за угол и заходим в кухню с ее стеклянной крышей и черно-белым кафелем. Когда я была здесь в последний раз, Байетт лежала на полу и рассыпалась на части. Когда я была здесь в последний раз, мой мир рухнул.
Хватит, говорю я себе. Я делаю все, что в моих силах. Скоро я ее верну.
Несколько человек уже стоят в кухне и ждут Уэлч с ключами от кладовой, где хранится еда. Я страшусь того момента, когда придется посмотреть ей в глаза, но ведь она не может знать, что я подслушала ее ночью.
– Привет, – говорит Эмми. Ее макушка едва доходит мне до плеча, у нее гладкие, еще по-детски тонкие волосы. После недавнего приступа она бегала по потолку в восторге от того, что стала как все, хотя и выкашляла из себя несколько лишних зубов, но сегодня она ведет себя подчеркнуто серьезно. Еще бы: она здесь по поручению Лэндри и, наверное, чуть не лопается от гордости представлять девушку с вершины того, что осталось от ракстерской иерархии.
– Я просто хотела сказать, надеюсь, что ты в порядке. После того что случилось с Байетт.
– Спасибо, – произношу я в надежде, что это всё, но она продолжает:
– Мы молимся о ее выздоровлении. – Эмми в точности копирует изысканность формулировки и осторожную дипломатичность Лэндри.
– Уверена, она вам признательна, – говорю я, закатывая глаз. Головная боль не унимается, только притупилась до постоянной назойливой пульсации. Я к ней привыкла, но это не значит, что я предпочла бы тишине Эмми, которая играет в Лэндри.
Раздаются шаги, и наше внимание обращается на дверь. Наконец в кухню спешно входит Уэлч, на ходу снимая с пояса связку ключей. Где она была? С Байетт? Она выглядит в точности как вчера; по ней не скажешь, что она что-то скрывает. Но после того, что произошло на причале, я поняла, что внешность обманчива.