II.
На следующий день, часа в три, ко мне явился, очевидно, с визитом, мой новый знакомый, вымытый, выбритый и напудренный. Не поспел он переступить порог, как заявил:
– Я у вас пробуду, сколько захочу! Хорошо?
Вижу, что милый гость не стесняется и отвечаю ему тоже свободно:
– Мне ваша откровенность нравится, только уже откровенность за откровенность: раз вы у меня будете сидеть сколько угодно, то вы позволите и мне при вас заниматься чем мне угодно, или, вернее сказать, чем мне нужно заниматься.
– Пожалуйста! – отвечает. – Я вам мешать не буду. – Сам открыл шкап, сам книгу взял и уселся в кресло.
– Вы, – спрашивает, – где завтракаете?
– Я завтракаю дома… Только я уже позавтракал… А что?
– Может, вы меня покормите?
– Отчего же? Вон, над вашей головой звонок… Позвоните три раза, и вам девушка все устроит, ее зовут Машей… Распоряжайтесь сами.
Он так и сделал… Ласково поговорил с горничной, тихонько позавтракал один в столовой, вернулся, поблагодарил меня и снова сел с книгой. Все это было несколько странно, но просто и скорее мило.
– Так я автомобиль отпущу.
– А вы приехали на таксе? Чего же вы раньше не отпустили?
– Нет, я приехал на автомобиле моей матери.
– Что же, она состоятельная – ваша матушка? – Еще бы ей не быть богатой!.. Вы не знаете, какая это подлая женщина!
«Вот это уже, – думаю, – не особенно хорошо: незнакомому человеку так ругать свою мать», и спрашиваю:
– Вы, очевидно, не очень ладите с нею?
– Какое!.. Каждый день скандал, а то и до драки доходит.
– Так зачем же вы с ней живете, если у вас характеры так не сходятся?
– Мне ее жалко.
– Это, конечно, делает вам честь.
Гость мой ничего не ответил на мое замечание, а я, подумав, что не мое дело вмешиваться в семейные истории незнакомого мне подпоручика, его не расспрашивал. Автомобиль он отпустил и снова сел за книгу. Но и писатели ему чем-то не угодили: посмотрит одну книгу, другую, отложит их в сторону и все бранится. Тот глуп, а тот вульгарен. Кто ломается, кто несносен.
«Вот, – думаю, – какой строгий критик, никто не него не угодит!»
Наконец, добрался до какого-то французского тома исторического исследования и успокоился. Так прошло еще часа два. Пора было думать и об обеде.
– Вы не откажетесь со мной отобедать? – спросил.
Никакого ответа.
Я повторил еще раз свое предложение с тем же результатом. Наконец, встав и подойдя к креслу, где сидел Федор Николаевич, я увидел, что последний крепко спал, а книжка развернута на пятой странице. Кое-как его разбудил. Он очень извинялся, что так долго засиделся, но обедать остался и даже просидел весь вечер.