Спустя шесть лет пребывания в Белом доме авторитет Рейгана в стране оказался вновь на "нулевом цикле", утверждали средства массовой информации, выражая сомнение в том, что в оставшиеся два года президенту удастся восстановить его в прежнем объеме. В столице стали поговаривать о том, что 75-летний возраст уже серьезно сказывается на способности президента даже не руководить страной, а хотя бы держать под контролем деятельность подотчетных ему ведомств и лиц. Вопреки противодействию Нэнси Рейган в печать проникли сообщения о новой хирургической операции, предстоящей президенту. Союзники Рейгана среди членов конгресса настойчиво рекомендовали ему резко активизировать государственную деятельность по нескольким направлениям, включая принятие экстренных мер по борьбе с дефицитом внешнеторгового баланса, упорядочение взаимоотношений с европейскими союзниками и продвижение в переговорах с Советским Союзом по вопросам контроля над вооружениями. Для противодействия негативным тенденциям, вызванным "ирангейтом", президент отчаянно нуждался в развитии событий, способных вызвать положительные эмоции у общественности и убедить американцев в том, что все обстоит нормально. "Мы не можем позволить и не позволим, чтобы это (т. е. "ирангейт". — Э. И.) помешало нам продолжать управлять страной", — заявил президент в декабре 1987 г., блеснув знакомой всем улыбкой>66. Для того, чтобы вызвать у американцев впечатление нормального хода дел, одной президентской улыбки было уже недостаточно.
Нэнси Рейган, вмешивавшаяся раньше в государственные дела только в тех случаях, когда она усматривала в ходе событий какую-то угрозу для мужа, взяла под свой контроль всю деятельность аппарата Белого дома вплоть до активного включения в работу над текстом очередного президентского послания. Послание о положении страны, которое президенту предстояло произнести на совместном заседании обеих палат конгресса 27 января 1987 г., должно было, по ее убеждению, продемонстрировать американцам неиссякаемую энергию и уверенность президента в правильности проводимой им политики. А пока, следуя ее указаниям, над текстом работал надежный и испытанный Кен Хачигян, шел процесс выздоровления Рейгана после хирургической операции. На протяжении этих недель Нэнси Рейган лично следила за тем, чтобы никому из посещающих президента лиц не пришло в голову поднять вопрос об "ирангейте". Выздоровление президента шло так же долго и тяжело, как и работа над текстом президентского послания. Хотя средства массовой информации США не жалели комплиментов в адрес президента и его послания после того, как он зачитал его в конгрессе, ни внешний вид президента, ни- радужный портрет Америки, нарисованный в послании, оптимистических чувств не вызывали. В Рейгане не чувствовалось его былой энергии (что было в принципе понятным после перенесенной операции), а в его планах на будущее отсутствовали конкретные идеи. Телеобозреватель компании Эй-би-си назвал послание президента "классическим рецептом для политических тупиков в предстоящие годы", отразив в этой характеристике свое отношение к планам Рейгана продолжить работы по реализации программы СОИ, наращивать военные ассигнования перед лицом растущей агрессивности Советского Союза, поддерживать никарагуанских контрас и оказывать им военную помощь. Кое-кто предполагал, что президент повторит сделанное им уже раньше по телевидению заявление с признанием своей ошибки, приведшей к скандальным событиям "ирангейта", но Рейган ограничился выражением сожаления, что попытка содействовать освобождению похищенных американцев не удалась, и вскользь заметил, что при осуществлении этой попытки "были допущены серьезные ошибки". Не было в послании даже такого двусмысленного признания своей вины, какое было сделано в телевизионном обращении к стране, когда президент взял на себя ответственность за действия своих подчиненных, "поскольку, как сказали бы на флоте, это произошло в мое дежурство"