Но тут появился опоздавший к началу разборки уголовник. Ему потребовалась меньше секунды, чтобы оценить ситуацию и понять, насколько эта женщина опасна. Он потянулся к оружию, однако Борецкая опередила. Снова удары по корпусу и в лицо. Она не привыкла жалеть тех, кто готов направить на нее пистолет. В отличие от Толяна, уголовник не выплевывал зубы, а просто лежал на полу без движения.
Шеф, открыв рот, наблюдал за развитием событий. Когда Вероника вплотную приблизилась к нему, он догадался, что дело пахнет керосином…
Она схватила человечка за нос и повернула его. От дикой боли шеф заорал, опустился на колени.
– Ты сломала мне нос! – надрывно повторял он только одну фразу.
– Да. Чтобы ты, наконец, все осознал.
Вероника повернулась к девушке, желая поторопить ее, но та уже… стояла одетая в свой костюм амазонки.
– Уходим! – скомандовала Борецкая.
Шефу бы смолчать, да взыграло самолюбие. Он не выдержал и заорал:
– Думаешь, вот так ушла и все? Подожди, доберемся и до тебя! Убрать человека сейчас не проблема. И девчонку вернем в бордель. Она моя!..
Вероника остановилась, развернулась, вновь направилась к уже покалеченному противнику. А затем…
Она била его по всему телу, превратив его в один сплошной синяк. Выживет ли он после таких побоев? А если останется жив, сколько придется лечиться, сколько заплатить пластическим хирургам?
Она остановилась и сказала:
– Пока довольно.
– Полиция… полиция… – беззвучно шептал его разбитый рот, из которого текла кровь. На крик не оставалось сил.
– Я – полиция! Точнее, я та, кто выше ее, ибо я охраняю от таких, как ты, этих несчастных девочек. Если вздумаешь приглашать друзей или кому-то сообщать, что были «превышены полномочия», я приду снова. И никто никогда не остановит меня. Тебе понятно?
Лицо этой разъяренной фурии настолько парализовало саму мысль о возможном сопротивлении, что шеф лишь молча моргнул. Одно ее присутствие было страшнее не только осознания собственного будущего, где он, возможно, станет калекой, но и любой преисподней вообще…
– Документ… – простонал он, решив хоть как-то задобрить ее.
– Какой документ? – вскинула брови Вероника.
– О Ларисе Гончаренко… Он у меня в столе…
– Сам уничтожишь его. Ты ведь это сделаешь?…
Она посмотрела на него в последний раз и вдруг расхохоталась:
– Я дала твоим ребятам сто баксов. Думаю, на свое будущее лечение им следует занять еще…
Потрясенная произошедшим, Лариса безропотно шла за освободительницей. Она не желала себе признаваться, что сейчас боялась ее даже больше, чем своих прежних недругов.
– Стой! – вдруг сказала Вероника. – На всякий случай выйдем через черный ход. В таких заведениях он должен быть где-то здесь.