«Отчего так много кокоток,
Так много кокоток здесь?!
Неужели из двушек Кто то,
Кто то высосал сок их весь?!.
Неужели девушки в страхе
Отказались придти на панель,
Когда пасть жасминной рубахе
Приказала святая цель?!.
Убоялись?!. Милей им дрема!..
Не зажгли свечу души…
Обнажись царица Содома!..
Обнажиться всем прикажи»..
Задрожали витрин лампады
От таких неожиданных слов.
И кокотки, сорвав наряды,
Превратили алтарь в альков…
Тонкая с иконкой маленькой
Обнажиться дала приказ…
Вспыхнул рот ее аленький
И погас.
Но увидел я то, что надо мне
И пошел за Царицей я, –
Была цикламенно-ладанной
Черная Ектения…
– «Плотскому телу – Вакхальное!..
Кокотки ему хороши…
А где напевы пасхальные,
Дальше,
Воскресшей души?».
Но поэты обняв кокоток
Оглушились набатом зла.
Острия четок –
Плеток
Кусали,
Рвали
Тела.
Лишь две с лицами странными
Не сняли сиреневый мех,
Остались для всех чужестранными,
И был в них высший грех. –
А я с кокоткой тонкой,
Желая любить остро –
Сел в авто. И плача ребенком,
Пьеро плясал болеро.
. . . . . . . . . .
А потом сошлись мы вместе
У вялых, усталых ракит..
«Братья, где же невесты?..»
Каждый молчит.
Душа растеряла все перья,
Бившихся,
Вившихся крыл,
«Что же, – опять – Неверье?…»
Я спросил.
Но где то колокол дрожный
Осторожно
Надежду нес. –
«Братья, я знаю, можно
Испить нам Девьих Рос…»
И пусть, грехом палимы,
Мы сняли с гетер меха…
Забудем!..
Иже херувимы
О чуде
Будем вздыхать…
Сердце – черные фрезии…
Тело с кокоткой нагой…
Но воскреснул бог Поэзии,
Расточились Врази Его!..
Душа томится попрежнему,
Но с греха свалился мех;
Не дадим… не дадим одежд ему.
Ныне и присно, во век…
К раздетой душе, раздетые
Девы
Для сева
Придут…
Негою в снеге сокрытые,
Душистый сок принесут!..
Скоро с тобой мы расколемся
Черная Ектения…
«С миром Господу Богу помолимся,
Да святятся Люди Твоя.»