Кому-то было поручено собрать оленей, находящихся на хребте Чыбыыда, кому-то — привести оленей, пасущихся в лесах Хотой. А за оленями, что пасутся у речки Бабочки, ушел, как выяснилось, Прокопий Титов.
Люди стали расходиться.
— А я в район! — выпалил Джергеев, про которого все забыли. — До каких это пор ты будешь тут командовать по собственному произволу?
— Правильно! — удивительно охотно согласился Тимофей. — Ты скачи в район, Егор Сергеевич! А мы с товарищем Тогойкиным напишем подробную докладную.
— Ты подожди действовать, пока я не привезу указаний. Не разбрасывайся людьми и живым транспортом колхоза!
— Нет, так не пойдет.
— Решил выслужиться? Смотри, сломаешь последнюю ногу в погоне за славой!
— Что-о?
— Ведь ты даже на войне не добыл славы.
Глаза Тимофея загорелись недобрым огнем, мускулы на щеках напряглись, голова несколько раз дернулась, и он процедил сквозь зубы только одно слово:
— Ду-ур-ра-ак!
— Вы слышали, товарищи? Я это так не оставлю! Меня оскорбили!
— А разве не ты его оскорбил! — внезапно заорал возмущенный Тогойкин и, шагнув к Джергееву, остановился. — Разве не ты его первым оскорбил за то, что он проявил заботу о погибающих людях?
— Раз так, то я… — Джергеев встряхнул кудрями и одновременно косматой шапкой, которую он держал в протянутой вперед руке, словно бы защищаясь от кого-то, и широкими, журавлиными шагами вышел из избы.
— Постой, а письмо! — крикнул ему вдогонку Тимофей. — Э, да ладно, пусть уходит… — сказал он, обернувшись к Тогойкину. — Все-таки даст знать. А то у нас телефон позавчера онемел. Ну ладно, я — в больницу. Узнаю, сама ли поедет наша старушка или пошлет молодого фельдшера. А на обратном пути зайду в правление. Ты пока отдохни.
Тогойкин бросился к пальто.
— Нет, и я пойду!
— Куда?
— Как куда? Съезжу с тобой в больницу, а потом к своим!
— Ты так решил? Пожалуй, ты прав… Майя!
Пока Тимофей шептался о чем-то с женой, Тогойкин вышел и остановился около Басыкыя, с хрустом жевавшего душистое зеленое сено. Скоро, опираясь на костыли, широкими прыжками подошел Тимофей Титов.
Когда они приехали в больницу, стоявшую на отшибе от поселка, их просили немного подождать в коридоре, пока не освободится врач. Но вот из какой-то палаты вышла худенькая старая женщина с коротко стриженными седыми волосами. У нее были такие резкие и сильные движения, что казалось, вот-вот слетит пенсне с носа.
— Здравствуйте!
Она уже обо всем знала и решила ехать сама. Она хотела после обхода больных пойти в правление и повидаться с человеком, прибывшим с разбившегося самолета. Надо же знать, в каком состоянии люди, чтобы взять с собой все необходимое. Узнав, что Тогойкин и есть тот человек, она сорвала с носа пенсне, закинула голову, потому что была мала ростом, и, выкатив свои синие близорукие глаза, с интересом разглядывала Николая. Всю свою суровость и грубоватые жесты, казалось, сорвала она вместе с пенсне.