— Ты совершенно прав, товарищ Лазарев! — выпалила вдруг Лиза, выдернула руку из руки Николая и умчалась в сторону складов.
Растерянный Тогойкин постоял минуту, махнул рукой и отправился вслед за ней.
И вот он уже несет на спине большущий ящик и удивляется невероятной легкости своей ноши. Он осторожно спускается по обрывистому берегу, вдруг ящик соскальзывает у него со спины и с каким-то тоненьким звоном, крутясь и подпрыгивая, катится вниз. Лазарев оказался тут как тут, он вскочил со своего камня и ловко принял прямо на грудь ящик, летевший как мяч…
Николай Тогойкин вскрикнул и проснулся…
Все ожидавшие самолетов уже облачились в свои шубы, подобрали вещи, все суетились, двигались, хлопотали. Катя и Даша тоже были весьма оживленны, но продолжали сидеть.
А тот громадный старик только с виду был вялым и медлительным, а на деле оказался весьма расторопным и ловким человеком. Он стоял одетый, подхватив обеими руками три чемодана и зажав под мышкой туго набитый мешок. Его шустрая старуха положила на чемоданы, что держал старик, как на полки, рукавицы, шапку, шубу, шаль и одевалась в великой спешке, беспрестанно приговаривая:
— Скорей, скорей! Иван, скорей!..
— Не торопись, Марья, — медленно прогудел старик.
Прощаясь с Катей и Дашей, старуха расцеловала их и сказала:
— До свидания, деточки.
Оказывается, пока Тогойкин видел сны, девушки уже успели подружиться со старухой.
Коловоротов все еще спал, вытянув ноги в оленьих унтах.
По радио энергичный женский голос сообщал:
— …Якутск — Олекминск — Киренск — Красноярск — Новосибирск.
Народ еще более оживился, за окнами гудели моторы так, что в здании дребезжали стекла.
Прилетел самолет с побережья Ледовитого океана. Помещение заполнили люди, казавшиеся на редкость неуклюжими в своих оленьих и собачьих дохах, в беличьих и пыжиковых шапках. Они бесшумно ступали, обутые в длинные унты из оленьих лап. Слишком они тепло оделись, видно не зная, что в Якутске уже началась весна.
Но тут прибыл самолет с южного направления. На приезжих были легкие пальто, шляпы и кепочки, каблучки отстукивали звонкую дробь. Эти были слишком легко одеты, не зная, видно, какая она, якутская весна.
— Товарищ Тогойкин, здорово! — раздался громкий голос среди всеобщего гомона.
Обернувшись, Тогойкин увидел наклонившегося к нему Филиппа Лазарева. Бывает же такое! Только что он видел этого человека во сне — и вот тот стоит перед ним в длинной оленьей дохе и рысьей шапке, сдвинутой набекрень.
Николай молча разглядывал его, потом спросил:
— Откуда вы?
— Прилетел из Аллаихи… Два раза чуть не погиб. Попал в пургу. Суровый край! Погоди-ка, это, кажется, унты нашего Коловоротова? — Лазарев быстро протянул к нему руку, но тут же отдернул ее. — Не стоит будить, пусть поспит… Многовато он разъезжает для своего возраста… Да ничего не поделаешь, война…