— И получит новую награду за задержание особо опасного преступника… — прервал его Кафтанов.
— Не так уж и опасен Тохадзе, Андрей Петрович.
— Корнеев вообще отстранен от работы?
— Нет, только по делу Тохадзе. Я назначил служебное расследование. Оно все и решит.
— Я обжалую ваши действия.
Кафтанов встал и, не прощаясь, направился к двери.
Кафтанов прекрасно понимал, что Громов очень опасный враг. Этот сорокалетний полковник пользовался расположением первого замминистра МВД, самого молодого генерал-полковника. Кроме того, Громов дружил с Мусатовым, а это была фигура сильная, имеющая выход на первое лицо.
Умом Кафтанов понимал, что бороться с Громовым невозможно, но, как известно, не всегда мы прислушиваемся к голосу разума. Тем более что разум этот стал угодливо трусливым. Он предлагал ему плюнуть на все, помириться с Громовым и ждать генеральских погон.
Всегда ли за долгую милицейскую службу он, Андрей Кафтанов, был принципиален и тверд? Нет, он не мог сказать этого. Служба состояла из мелких уступок. Особенно трудно стало последние десять лет. Телефонное право в стране обрело официальный статус и почти полностью подменило закон. Появился совершенно новый класс. Нравственные акценты сместились, и если раньше этих людей презрительно называли ”жулье”, то теперь они почтительно именовались деловыми людьми.
Новое время требовало от совести более крупных уступок. Более крупных, и Кафтанов шел на них. Уговаривал себя, что это временный тактический ход.
Но как ни старался, чем чаще он делал подобные тактические ходы, тем все более укреплялся внутренне. Душевное сопротивление росло, и компромиссы становились омерзительны и недопустимы.
Кафтанов потребовал к себе материалы по делу Тохадзе и до глубокой ночи изучал их.
В город пришло утро.
…Играл в теннис со Славой полковник Громов. Мяч стремительно менял положение. Громов играл уверенно и резко. В каждом его движении чувствовались сила, ловкость, полная жизненная гармония.
…Нугзар Тохадзе, небритый, голый по пояс, шагал по камере. Пять шагов туда, пять обратно. Дверь с ”волчком” и ”кормушкой”, нары, окно, забранное решеткой.
Пять шагов туда, пять обратно.
…Гурам же Тохадзе в это время вкусно завтракал в номере гостиницы. Жил он в люксе. Из окна далеко видно московское утро. Гурам пил шампанское и ел творожники со сметаной.
…Игорь Корнеев шел на работу. Он не торопился. Ему не хотелось идти в управление. Игорь постоял у метро ”Новокузнецкая”, покурил. Прочитал какую-то газету в витрине и направился к трамваю.
Вот подошел красный, еще влажно блестящий вагон.