— Ничего в него пальнули, — сказал врач, приподнимая голову убитого, — точно в висок. Пуля в голове осталась.
— Логунов, — скомандовал Корнеев, — пусть не топчутся около машины, как слоны, а гильзу ищут.
Он обошел машину, стоявшую в левом ряду у светофора почти напротив чудовищного сооружения, символизирующего русско-грузинскую дружбу.
— Расскажите, как было дело, — вновь спросил он постового милиционера.
— Я, товарищ подполковник, эту машину заметил сразу. Больно уж красивая. Гляжу, зеленый дали, она стоит, а двигатель работает. Я подошел, номера коммерческие, водитель на руле лежит, я думал, сердце или что еще… Посветил фонарем — кровь. Я по рации связался.
— Время какое?
— Двадцать два сорок семь.
Корнеев взглянул на часы, было двадцать три двадцать.
— Это твой пост, сержант?
— Зона патрулирования.
— Кто-нибудь здесь постоянно, в скверике этом, — Корнеев махнул рукой, — бывает?
— Кого вы имеете в виду?
— Пенсионеры любят посидеть на лавочках, пацаны местные, алкаши.
— Здесь часто бывают черные.
— Кто?
— Чучмеки эти, что цветами и фруктами торгуют. Они в гостинице при рынке живут, так вечерами сидят.
— Пошли.
Они перешли дорогу, и Игорь еще раз подивился, кому понадобилось портить площадь, возводя монумент, похожий на нечто срамное.
Сквер был пуст. Только на одной из лавок спал человек, от которого за несколько метров несло перегаром. Рядом на земле валялись четыре пустые бутылки от портвейна.
— Это не свидетель, — усмехнулся Корнеев. — Где, ты говоришь, гостиница?
— А вот, в одноэтажном доме напротив.
Вход в гостиницу Тишинского рынка охраняла здоровая, с центнер весом, баба.
— Ты куда? — заорала она, вперив в Корнеева круглые, как у совы, глаза.
Ох до чего же не любил Игорь Корнеев эту категорию людей. Людей, получивших неведомо откуда право не пускать, не открывать, не отвечать. Право это давало им хамскую власть. А власть — возможность обирать людей.
— Куда? — насмешливо спросил Игорь. — Тащить верблюда.
Он-то точно знал, как надо разговаривать с подобными людьми.
Баба хватанула его за полу пиджака. Жалобно затрещали швы.
И тут она увидела входящего сержанта.
— Коля! А ну устрой этого проходимца в отделение. Он меня оскорблял, толкнул, матерился.
Сержант даже оторопел от неожиданности.
— Все? — Игорь попытался выдернуть полу.
— Видишь, что творит, гад! — заорала баба.
Из коридорчика показалось несколько устрашающе небритых восточных лиц.
Игорь достал удостоверение, раскрыл.
— Уголовный розыск.
Баба икнула и наконец выпустила пиджак.
Восточные лица исчезли, словно растворились в полумраке коридора.