— Точно.
— Вот первая, совершенно сумасшедшая версия. Телекс из Сочи. В горотдел ночью пришел человек, представился как офицер венской криминальной полиции Крюгер и рассказал, что видел в Сочи некоего Лебре, наемного убийцу, разыскиваемого Интерполом.
Дежурный опер Чугунов все проверил, ни в одной гостинице Лебре не останавливался. Крюгер предупредил, что он может быть под другой фамилией. Правда, Чугунов по рассказу Крюгера составил словесный портрет.
Местные ребята выяснили, что в гостинице он не останавливался действительно. Стюардесса одного из рейсов на Москву показала, что похожий человек действительно летел в их самолете.
Если это Лебре, то он прибыл в Москву утром в день убийства Мауэра.
Корнеев слушал не перебивая. Он еще никак не мог привыкнуть к новым понятиям, вошедшим в повседневную работу сыщика: наемный убийца из-за бугра, совместное предприятие, инофирма.
— Ты меня слушаешь, Корнеев? — спросил Кафтанов.
— Так точно, только врубиться никак не могу в это чудовищное переплетение.
— Что делать. Строим Общеевропейский дом, а в каждом доме свои порядки, это тебе не карманников в ГУМе ловить.
— Лучше уж карманников.
— Пиши рапорт, рассмотрим.
— Да я уж лучше подожду.
— Слушай дальше. Мы разослали словесный портрет на КПП. Воздух, железная дорога, вода. Пока ответа нет. А вот пистолет объявился.
— Где?
— В тайге, под Иркутском. Группа московских ”бойцов” пыталась у старателя золотишко отнять. Вот тебе протокол допроса. Изучай. Что с машиной?
— Пока глухо, но одна зацепка есть.
— Ты с оружием ходишь?
— А зачем оно мне?
— Запомни, Игорь, время благостных блатняков, уважавших ментов, кончилось. Это безвозвратно. Ушла патриархальность, и на смену ей пришли крутые, безжалостные люди. Так что помни об этом. Пошли завтра Логунова в Иркутск.
А вечер-то какой выдался. Тихий, прохладный, задумчивый какой-то вечер. Игорь вошел в лабиринт дворов и только одному ему ведомым путем, через сквозные подъезды, через узкие щели арок, через дыры в заборе вылез на пустырь, где начинался гаражный город.
Город не город, пристанционный поселок он напоминал. Где-нибудь в глубине России возникали такие поселки, обычно около узкоколейки.
И горели огоньки в этом поселке, правда, немного по позднему времени, но горели.
И прыгал свет над Женькиным гаражом, менял цвета в сумерках. Красный, синий, зеленый, белый. Поставил Звонков у себя установку для цветомузыки. Вот на этот-то свет и шел Корнеев.
Женька уже работу закончил и ждал на лавочке перед гаражом, слушая любимого Шуфутинского.
— Не пишите мне писем, дорогая графиня.