— Н-ну, т-теперь твоя очередь, — промолвил он заплетающимся языком, возвращая бутылку. — А то эти з-везды н-на нас упадут. Эт-то, знаешь, в астрономии п-принцип такой есть, когда елка и с-стоит и не падает.
Вдруг его ладонь разжалась, и бутылка выпала за борт. Митя проводил ее непонимающим взором.
— Ну что же ты, дурашка! — воскликнула Света. — Ладно уж, ничего страшного. Иди лучше ко мне.
Она расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Затем еще одну.
Митя попытался было встать, но у него ничего не получилось. Лодка легко покачивалась на волнах, и он покачивался в такт с ней, приземлившись попой на днище.
— Иди же, иди, не бойся! — При этих словах блузка расползлась надвое, обнажая все то, что под ней находилось.
Митя снова встал и тут же покачнулся. Лодка в этот момент дала серьезный крен вправо.
— С-вет, я т-тебя так лю…
— Ну так где же ты! Я тебя жду.
Он неуклюже переступил через лавку и чуть было не свалился за борт, удержавшись в лодке лишь каким-то чудом.
Но когда Митя сделал следующий робкий шажок, Света осторожно приподнялась со своего места и сильно толкнула его обеими руками.
Ее блузку тут же обдали брызги. Митя плюхнулся в реку как мешок с картошкой.
— Свет… э… Свет… ээ… Свет, — изо всех сил трепыхался Митя, захлебываясь холодной водой.
Его возлюбленная достала из сумочки сигарету и закурила. Затем она взяла мобильник и позвонила Шнеле.
— Все уже сделано, давай подъезжай, — сказала Света в трубку.
— Понял. Буду через десять минут.
Она положила телефон в сумочку и выкинула окурок за борт. Хладнокровно огляделась. Митя все еще подавал признаки жизни и нечленораздельно мычал.
— Чао, мой любимый, — негромко произнесла Света. — Мне будет тебя не хватать.
Она аккуратно переместилась на корму лодки, завела мотор и направила моторку к маленькой пристани.
О Мите напоминали уже только круги на воде.
Размышляя о том о сем и не спеша прогуливаясь по вечерней Москве, Дорогин через некоторое время добрел до знаменитого кафе «Ночи Кабирии».
Оно появилось еще лет двадцать назад, когда вся богема повально увлекалась Феллини. Контингент там был специфический. В небольшом прокуренном подвальчике обычно собирались киношники, а также их друзья, жены, любовницы, любовники жен и, разумеется, просто сочувствующие.
Ходили легенды о том, что в этом кафе частым гостем бывал Тарковский, хотя ко времени открытия «Кабирии» он давно уже умер. Зато список других киноталантов, напившихся здесь до поросячьего визга, был внушителен. Таблички можно было вешать на каждый столик: «На нем 23.07.1991 танцевал лезгинку Александр Баширов», «Здесь 09.07.1995 Петр Мамонов исполнил свою песню про муху», ну и так далее.