«Значит, все в порядке?» – спросил Георг.
«А что должно быть не в порядке?»
«Да это я так! В голову часто приходят никчемные мысли. В конце концов…»
«Что – в конце концов?» – резко спросила Хелен.
«Ну, в ту пору…»
«Что – в ту пору?»
«Ты права, – сказал Георг. – К чему говорить об этом? Раз все в порядке, то, стало быть, в порядке. Я в конце концов твой брат, ну и иной раз…»
«Да».
«Что?»
«Ты мой брат».
«Хорошо бы, ты уразумела это как следует. Я желаю тебе добра!»
«Да-да, – нетерпеливо обронила Хелен. – Ты мне уже не раз объяснял».
«Что с тобой сегодня? Обычно ты другая».
«Да?»
«Благоразумнее, я имею в виду. Если опять начнется старая песня…»
«Ничего не начнется. У меня болит голова, вот и все! И я терпеть не могу, когда меня контролируют».
«Никто тебя не контролирует! Я просто беспокоюсь о тебе».
«Не беспокойся. Со мной все хорошо».
«Ты всегда так говоришь. В ту пору…»
«Об этом мы говорить не будем», – отрезала Хелен.
«Конечно! Я уж точно не буду. Ты была у врача?»
«Да», – помедлив, сказала Хелен.
«Что он говорит?»
«Ничего».
«Он наверняка что-то говорил».
«Сказал, что мне надо отдыхать, – раздраженно ответила Хелен. – Спать, когда я устаю и у меня болит голова, не вступать в споры и не спрашивать, согласуется ли это с моими обязанностями соотечественницы и гражданки достославного Тысячелетнего рейха.
«Он так говорил?»
«Нет, этого он не говорил, – громко и быстро сказала Хелен. – Это я сама добавила! Он только сказал, чтобы я без нужды не волновалась! То есть никаких преступлений он не совершал и в концлагерь его отправлять незачем. Он честный сторонник правительства. Достаточно?»
Георг что-то пробормотал. Я предположил, что он собирается уходить, а поскольку усвоил, что это момент рискованный, так как может случиться непредвиденное, то плотнее закрыл дверцу шкафа, оставил лишь маленькую щелочку. И сразу же услышал, как он вошел в спальню. Его тень скользнула по узенькой полоске света, он прошел в ванную. Мне показалось, Хелен тоже вошла, но я ее не видел. Я совсем закрыл шкаф и стоял теперь в полной темноте среди платьев Хелен, крепко сжимая нож для бумаги.
Я понимал, что Георг меня не обнаружил и что из ванной он, наверно, вернется в гостиную и попрощается, но тем не менее горло у меня перехватило, и одновременно я облился потом. Страх перед неизвестным совсем не то, что страх перед чем-то знакомым. Неизвестное может показаться опасным, но по причине его неопределенности страх можно обуздать дисциплиной и даже уловками. А вот когда знаешь, что́ предстоит, от дисциплины и психологических кульбитов толку мало. Первый страх я знал еще до того, как загремел в концлагерь; второй испытывал сейчас, уже зная, что ждет меня в лагере, если я опять туда попаду.