Дым коптильни курился вокруг Птицыной. Елизавета Андреевна стала думать о том, как съест сейчас рыбку и выпьет бокальчик шампанского. Ведь сегодня в Петербург прилетает Ганя со своим Бабеем — это надо отметить! В Филармонии будет концерт. У них с Сергеем Петровичем и Николавной — лучшие места в ложе. Будут госпел, спиричуэлз, грохот «Заоблачного оркестра», а потом — пир на весь мир, на весь Васильевский остров.
Из дома вышел инженер с обеспокоенным лицом.
— Лизонька, ты только не волнуйся. Сейчас позвонил Ганя, он уже в Петербурге и срочно выезжает в Топорок.
— Как в Топорок? Зачем в Топорок?
— Лизонька, отца Евтропия переводят в Костылево.
— В какое ещё Костылево? А как же он будет в Топорке служить?
— Он не будет больше в Топорке служить. В Топорок Плутодор настоятелем назначен. Лизонька, куда это ты? Не торопись, сейчас рыбкой закусим и поедем. Ну, хорошо, хорошо, только не беспокойся, пожалуйста.
Илюшин выкатил «Паннонию», усадил в коляску Птицыну и мощно дёрнул ногой. Взревел мотор, мотоцикл укатился вдаль. Вельможа заржал, Мобик с обиженным лаем бросился вслед за хозяином.
* * *
По лесной дороге широким шагом шёл отец Шио — сапоги месили размокшую землю, полы подрясника побелели от грязи. Он шумно дышал, его ноздри раздувались и трепетали, как у Вельможи. Отец Шио нёс под мышкой завёрнутые в тряпку иконы. Иногда он останавливался и выкрикивал ругательства.
— Скотобаза!
— Скотобаза, скотобаза, — вторило лесное эхо.
— Цецхли!
— Цецхли, цецхли, — разносилось над перепуганными сосенками и елями.
Разбрызгивая веером бурую жижу, проехал мимо отца Шио новенький «Рендж Ровер». В машине гремел хор, дымились сигареты, качались клобуки. Из открытого окошка выставилось свиное рыло, похожее на батюшку Урвана.
— Эй, отец Шило! Про волка речь, а он — навстречь! Хочешь большо-о-ой заказ? Выгодное дельце!
Отец Шио, не оборачиваясь, шёл своей дорогой. Приняв обиженное выражение, рыло укатило. Вскоре мимо Шио проехал по бездорожью таксист Виктор Иванович на своей бежевой «Ладе». В «Ладе» тоже качалось что-то чёрное. Виктор Иванович остановился и бибикнул. На дорогу выскочил Ганя — бросился обнимать старого друга. На заднем сидении маленькой машинки были плотно утрамбованы огромный негр и роскошная негритянка с большой сверкающей грудью.
— Отец Шио, это Уолт Бабей и Махалия Роджерс. Они хотят посмотреть русскую деревню. Отец Шио, неужели это правда? Неужели отца Евтропия выгоняют? Как это возможно?
— На всё воля Божья, Ганечка, дорогой, Господь испытание послал. Грехи наши тяжкие! Надо смирению учиться и не роптать! С радостью принимать все гонения, простить врагов и возлюбить их, гадов. Скотобаза! Плутодор, Урван Бозишвили!