Через два часа в хижине стало тепло, все согрелись. Пьетро хотел растопить немного снега и сварить кусок жёсткой, как дубинка, ослиной колбасы, но в хижине не было никакой посудины, кроме огромного котла, в котором можно было бы сварить и целого осла. Оттаявшая, ожившая Карлотта вытащила из-под кровати расписанный цветами и амурами ночной горшок. Пьетро, кривляясь, зажимая себе нос и дёргаясь всем телом от отвращения, чистил горшок, потом варил в нём колбасу, потом ловил невидимых мух и стряпал гарнир. Вот он взмахнул расшитой скатертью, вот поставил на стол фарфоровые тарелки (ой, одна чуть не упала, успел подхватить!), вот открыл бутылку чудесного вина. Это — окорок, это жареный гусь, это сыр! Пьетро режет пирог. Пьетро разливает суп. Он закатывает глаза и падает в обморок от запаха вкуснейшей еды.
Карлотта и Митрофанушка смеялись, глядя на чудачества Сальтофромаджо. Митрофанушка знал, что тяжёлое путешествие, растянувшееся на долгие месяцы и поглотившее весь дурасовский капитал, вот-вот закончится, они спустятся к прекрасному озеру Лугано и в отчем доме Пьетро отдохнут от жизненных бурь и невзгод. Осталось потерпеть четыре дня — так ему сказал Сальтофромаджо.
Дурасов проснулся от тёплого луча, настырно лезшего в ноздрю, чихнул, вспугнув мышонка, сел, зевая и оглядываясь по сторонам. Хижину заливал мягкий свет, за маленьким окошком шумела капель. На столе уютно лежали колбасные дубинки. В очаге дымилось полено. На стене висела картина с коровами, друг за дружкой идущими в гору. Дорога змеёй вилась снизу вверх по картине. На крутых поворотах коровы оказывались вниз головами, это их никак не смущало, они невозмутимо шли дальше и потом, на повороте, обретали естественное положение, но ненадолго, до следующего виража. Над странным шествием парила Пречистая Дева. Казалось, она пела «йодл-ай-и-и-и-у-у-у!» и подбадривала скотину. Коровы, на радостях преодолев закон земного притяжения, спешили к ней вниз головами. Если бы какой-нибудь великан, гуляющий в Альпах, заглянул одним глазом в пастушью хижину, он бы увидел там волшебный мирок с замершим картонным Митрофанушкой, с картонной мебелью и нарисованным очагом.
Митрофанушка почувствовал, что очень хочет есть. Последние дни он был почти всегда голодным — деньги, на которые друзья жили в Германии и Швейцарии, вдруг закончились. «Четыре дня осталось до Италии. Хорошо, что есть запас ослиной колбасы!» Митрофанушка потянулся, снова лёг и закрыл глаза. Перед его внутренним взором стали летать красивые пряничные немецкие домики и готические соборы с разноцветными витражами. Потом он вспомнил святых с отбитыми лицами и девочку Од.