Мы сели за стол. Вскоре подошел член Военного совета армии генерал-майор А. М. Карамышев, и допрос начался.
Отвечая на наши вопросы, Мюллер показывал на карте районы сосредоточения остатков его армии, подробно сообщил о ее численности, огневых средствах, оснащенности, о моральном состоянии солдат. Затем, оторвав глаза от карты, посмотрел на меня:
— Господин генерал, в сложившейся ситуации я вижу только одну возможность спасти вверенных мне людей — это капитулировать. С этим и явился. Прошу объявить ваши условия.
— Вы приняли благоразумное решение, — отвечаю Мюллеру. — Жаль, что эта мысль не пришла вам раньше. Что касается условий капитуляции, то они самые обычные: полное разоружение и сдача всех ваших войск в плен. Обещаю всем гуманное отношение в духе международной конвенции.
— Все это хорошо. Но я бы просил вас оставить офицерам личное оружие. Для немецкого офицера сдать оружие — значит потерять авторитет у своих солдат.
— Вы просите о невозможном, генерал. И вообще, я удивлен вашими рассуждениями. Неужели вы думаете, что после всего, что произошло в июне сорок первого года, вашим офицерам доведется командовать?
Мюллер молчит. Затем он просит лист чистой бумаги и, склонившись над ним, пишет приказ-обращение к солдатам и офицерам 4-й германской армии:
«После многонедельных тяжелых боев наше положение стало безнадежно. Мы выполнили свой долг. Наша боеспособность снизилась до минимума, у нас нет никаких надежд на снабжение. Русские силы, согласно сообщениям нашего верховного главнокомандования, находятся у Барановичи. Переправы через реку Птичь для нас закрыты. У нас нет никаких надежд на их завоевание нашими силами и средствами. Мы имеем огромные потери убитыми, ранеными и разбежавшимися.
Русское командование обязалось: а) взять на себя заботу о раненых, б) оставить офицерам и солдатам награды.
От нас требуется: все оружие и снаряжение собрать и сдать в хорошем состоянии.
Конец бессмысленному кровопролитию!
Поэтому я приказываю: приостановить с настоящего момента военные действия. Повсюду должны быть созданы под руководством офицеров группы от 100 до 500 человек. Раненые должны примыкать к этим группам. Взять себя в руки, показать нашу дисциплину и помочь быстро провести мероприятия по обеспечению приказа.
Этот приказ необходимо распространить письменно и устно всеми средствами».
В конце Мюллер поставил дату «7 июля 1944 года» и свою подпись. После этого руки его беспомощно опустились, а в глазах появились слезы.
— Ну уж это никак не к лицу генералу, — говорю я.
— Господин генерал, прошу понять меня правильно. Эта скорбь по моей Германии.