Одной из первых посетила полк делегация английских профсоюзов. Англичане ходили по всей территории полка и немало удивлялись. На кухне они пробовали красноармейскую пищу, в казармах пристально разглядывали постели, беседовали с красноармейцами. Возглавлявший делегацию Персель спросил:
— Господа, я никак не могу понять, каким образом вы достигли такой высокой дисциплины, не прибегая к муштре, какая была в царской армии? Прямо не верится, что у вас красноармейцев не бьют.
Ответить Перселю вызвался курсант полковой школы Блинов.
— А за что красноармейца бить? Наш командир такой же, как и мы, — из рабочих или из крестьян. Мы с ним служим одному делу. Если он приказывает мне, я знаю: значит, так нужно и ему и мне. Поэтому я безоговорочно выполняю его приказание. Так за что же он будет меня бить?
Персель только руками развел.
Особенно удивились англичане, узнав, что некоторые красноармейцы избраны в состав местных Советов, а кое-кто даже в верховный орган власти — в ЦИК СССР и ВЦИК.
Для делегации мы устроили в клубе завтрак. За столом Персель обратился к Славину:
— Можно ли узнать, господин начальник, у вас и у вашего командира в банке большой счет?
— Никакого капитала у нас нет, — ответил Славин.
Персель изумленно раскрыл глаза и снова спросил:
— А на какие же средства вы живете и так широко принимаете гостей?
— Государство платит нам хорошее жалование. Так что и на жизнь вполне хватает, и для того, чтобы гостей принять.
Покидая полк, Персель по поручению делегации оставил такую запись в книге отзывов: «Довольны посещением Московского стрелкового полка. Направляясь к вам, полагали, что столкнемся с подобием царской армии, но все наши предположения лопнули как мыльный пузырь. Мы увидели образцовую армию».
Через несколько дней в полк прибыла новая группа иностранцев. На сей раз нас посетили французские промышленники во главе с крупным капиталистом «королем шелка» господином Мондоном. Было ему далеко за пятьдесят. Внешне это был типичный буржуа. Одет был претенциозно, держал себя развязно.
Мондон устраивал в казармах настоящие «допросы с пристрастием». Особенно его интересовало, сколько часов в день у нас изучают военное дело. Находчивый красноармеец Бирюков ответил:
— А мы весь день изучаем военное дело.
Лицо Мондона вытянулось, из глаза его выпал монокль и повис на черном шелковом шнурке.
— Так много? Значит, Красная Армия готовится к войне?
— Не к войне, а к защите Страны Советов, — отпарировал красноармеец.
Но «король шелка» не унимался. Он задавал вопросы в том же провокационном духе. Славин знал французский язык и переводил. У меня прямо-таки руки чесались, так и хотелось выставить за порог этого провокатора. Но требования этикета сдерживали негодование.