Троекратный залп, как при салюте, раздался над степью. Толстые пробки высоко взлетели над столом.
Выпили, закусили, одними понимающими глазами поздравили будущих жениха и невесту, и только потом уж охмелевшая лишь слегка, разрумянившаяся и необыкновенно похорошевшая Мария сказала:
— Ну а теперь вот можно и спеть. Как ты, Фень?
— Давай начинай. Нашу с тобой…
— Хорошо, — Мария прокашлялась, глянула на одного, другого, подмигнула зачем-то Федченкову, окончательно сомлевшему от этого ее подмигивания, взяла сразу, с ходу, сильно, уверенно, глубоким, грудным своим голосом:
На горе колхоз, под горой совхоз.
А мой миленький задавал вопрос,
Ай-ай-ай-я-я-я! Ай-ай-ай-я-я-а-а!
— Ну подтягивай же, Фенька! — прикрикнула на подругу Мария, и дальше запели уже вместе:
Задавал вопрос, да глядел в глаза:
«Ты колхозница, тебя любить нельзя».
Ай-ай-ай-я-я-а-а, ай-ай-ай-я-я-а-а!
Это грустно-озорное и одновременно ироническое «ай-ай-ай-я-я-я» повторялось ими как припев. Феня и Маша распределили меж собой роли, женскую и мужскую, и теперь, состязаясь глазами, пели все громче, то грустя голосом, то балуясь:
Я колхозница, не отрицаюся,
И любить тебя не собираюся.
Я пойду туда, где густая рожь,
Я найду того, кто на меня похож.
Примолкли на минуту, переглянулись, и далее допевала уж одна Феня:
Я ушла туда, где густая рожь,
И нашла того, кто на меня похож.
Мария вела лишь припевку:
Ай-ай-ай-я-я-я-а-а, ай-ай-ай-я-я-а-а.
А Феня — все задорнее и лукавее:
Полюбила я — он молоденький,
Он молоденький, зовут Володенькой.
Кустовец покраснел, замотал кудрявой головой. Угрюмова заканчивала:
Мы влюбилися, кудри вилися.
Расставалися — слезы лилися.
Мария не вытерпела, обняла подругу — теперь опять они пели вместе:
Мы влюбилися — было двое нас,
Расставалися — стало трое нас…
Женщины прижимались друг к другу все плотнее, а песня их далеко неслась по степи:
Я, колхозница, не отрицаюся,
И любить тебя не собираюся.
Ай-ай-ай, ай-ай-ай-я-я-а-а-а.
И любить тебя не собираюся.
Кустовец встал. Сказал растроганно:
— Спасибо вам. За песню. За работу вашу. За все. За все спасибо. Ну а теперь, Федосья Леонтьевна, послушайте. Мы вот с Виктором Лазаревичем толковали о вас. Хотим во главе комплексной бригады поставить. Хватит нам дробить хозяйство. Один бригадир должен отвечать и за землю, и за технику, и за животноводство. Вы, я слышал, сами предлагали нечто подобное еще своему отцу. Было такое?
— Было, но… разве я, баба, справлюсь? Тут мужику хоть бы выдюжить…
— Ничего. Справитесь! Как вы считаете, товарищ Соловьева, справится?
— Фенька-то? Неужто нет! — решительно ответила та. — А будет трудно, подмогнем.