Они не остановились. Они всё ближе.
"Прости меня, Господи…"
— Пятьдесят саженей! Меньше!
Онорато с лязгом закрыл забрало.
И грянул гром, коего ещё не слышала Ойкумена. Гром, что даже самого Астрапея[78] поверг бы в ужас. Неописуемый словами грохот. Раскатистый, долгий, ибо пушки ударили не залпом. Не меньше половины минуты прошло между первым выстрелом и последним. Галеры христиан заволокло густым чёрным дымом, а на передовых триерах афинян взметнулись фонтаны щеп.
— Боги… — прошептал Мемнон.
— А-а-а-а!!! — орал Харес. Он стоял на коленях и смотрел на своё левое плечо, где мгновение назад была рука, а теперь бил алый фонтан.
— Помогите! Помогите кто-нибудь! — стонал Фокион, сжимая в руках безжизненное тело Ктесиппа. Из шеи юноши торчала щепка длиной в локоть. Кровь заливала белоснежный льняной панцирь старика.
Кефисофонт, с ног до головы перепачканный чужой кровью, замер в оцепенении и не мигая смотрел, как из чёрного облака один за другим выныривают корабли варваров.
И только Аполлодор в наступившем хаосе сохранил способность действовать. Он бросился к педалиону, оттолкнул остолбеневшего кормчего, налёг на рукояти рулевых вёсел.
"Немезида" немного отвернула влево. Аполлодор намеревался пройти вплотную к борту "Веры" Джованни Контарини.
— Правые втянуть! — заорал что есть мочи ксенаг.
Кормчий "Веры" мгновенно оценил, чем ему это грозит и сам переложил руль на правый борт. "Вера" начала отворачивать влево, и скоро стало видно, что из-под удара она выходит. Эпибаты "Немезиды" огрызнулись дротиками, но ответ аркебузиров Контарини выкосил не меньше трети из них. Одна из пуль убила флейтиста, тогда келевст начал отбивать ритм мечом по щиту.
— Гребите! — орал Аполлодор, — гребите, ребята!
"Немезида" по дуге начала удаляться от Контарини, а на него налетела другая афинская триера. Удар в нос оказался неудачным. Таран проскочил мимо форштевня "Веры", а стэйра врезалась в обрубок шпирона. Моряки на обоих кораблях не удержались на ногах. Триеру начало разворачивать борт о борт с "Верой". Испанцы торопливо перезаряжали аркебузы, бабахнул фальконет, щёлкнуло несколько арбалетов. Афиняне ударили стрелами и дротиками. Затрещали вёсла.
— Кошки! — крикнул Контарини.
Солдаты зацепили крюками борт триеры, начали подтягивать её и вот уже родельерос бросились на приступ.
— Сантьяго!
Их было больше, чем афинян и уже через пару минут на катастроме, боевой палубе, всё было кончено. Испанцы принялись резать гребцов. Траниты и зигиты выбирались наружу между опорами катастромы и прыгали в воду, а таламитам, сидевшим в самом нижнем ряду повезло куда меньше.