"Удачливый ты парень. Давай, беги, спасайся".
Убраться совсем безнаказанно грекам всё же не удалось. Крепление тарана не выдержало удара, открылась течь.
— Контарини!
Да кто же это всё-таки там орёт?
Орал Хуан де Риваденейра. Его "Тирана" ткнулась обрубком шпирона в корму "Веры".
— Тёзка, ты как нельзя кстати. Снимай моих, я, кажется, тону.
— Джованни, ты охренел? Как ты мог так тупо подставиться? Это же всё одно, что от детского кораблика в луже огрести! Я троих на дно отправил, а у моих ни царапины. Да и как я тебя заберу? Где у меня место?
— Хуан, ты предлагаешь нам тут сдохнуть? — спокойным тоном поинтересовался Контарини.
Риваденейра дёрнул щекой.
— Давайте. Тьфу на тебя, Джовании, сейчас по твоей милости, как селёдка в бочке будем.
Покидая борт тонущей "Веры", Контарини подумал:
"Мадонна, пушки… Каэтани меня убьёт…"
Онорато был слишком занят, чтобы ещё о потерянных пушках горевать. Потом наверняка, но не сейчас. Сейчас не протянуть бы ноги.
"Падрону" афиняне облепили, как псы медведя. Он им хребты ломает одному за другим. Лапой двинул — кишки вон. Пёс давай визжать, а на его место двое других.
Прямо по курсу медленно тонул изуродованный "Парал", но добраться до него Каэтани не смог — афиняне закрыли от него теориду и защищали её, как одержимые.
Пушки "Падроны" молчали. Каэтани приказал артиллеристам убраться из-под рамбата, там сейчас кипела рукопашная. Эпибаты лезли с двух триер.
Грек, что налетел на Фёдора оказался очень сложным противником. Его копьё сломалось в свалке, но он не отступил, умело прикрывался щитом и пытался ткнуть бывшего подьячего обломком в лицо. Обломок удачно оказался острым. Для грека удачно, само собой. Фёдор едва поспевал отбиваться. Но это не поединок один на один. Рядом дрался Ктибор. Доппельзольднер орудовал двуручником, будто коротким копьём. Перехватывал левой рукой за рикассо, бил врага длинной рукоятью, цеплял края щитов здоровенной гардой. Он и помог раскрыть проворного грека, и Фёдор рубанул его наискось через грудь. Тот упал, но не умер. Толстый многослойный высоленный лён неожиданно смог остановить саблю.
— Ах ты…
Добил упавшего Ян Жатецкий, а подьячий уже схватился с очередным греком.
Каэтани тоже бился на рамбате в первых рядах. Не дело командующему лезть в самое пекло, но он полез. Потому что был уверен — доспехи у него отличные, уберегут. А он, встав впереди, глядишь сбережёт ещё чью-то жизнь. Ясно ведь — первым делом будут его бить.
Левая рука совсем онемела. Там, наверное, сплошной синяк. Да наплевать, целы бы кости остались. Онорато дрался без щита и отбивал удары левой латной рукой.