в Дельфах.
Ксенаги друг с другом общались вежливо, Аристогейтон даже устроил небольшой симпосион, куда пригласили и Агафона, даром, что враг. Никто вербовку не начинал. Мистофоры предположили, что ксенаги ждут окончания Игр, хотя это было необычно, в прошлые годы Игры торгу за копья не препятствовали.
Наёмники нервничали, у многих кончались деньги.
— Эй, Главк? Слышь, что там говорят-то? Дело-то будет? Ну хоть какое-нибудь? На Эвбее-то что, всё уже?
— Да пёс его знает, — пожал плечами грамматик[43] наёмников, этолиец по имени Главк, муж лет тридцати, загорелый дочерна, что твой эфиоп, — вроде всё. Говорят, Каллий лёг под афинян, а Филиппу будто бы насрать.
— Да ладно? — недоверчиво отстранился вопрошавший, мужчина одних лет с этолийцем, но выглядевший старше, чему виной была приметная седая прядь в волосах. — Чего тогда Филипп в позапрошлом годе так за неё бодался?
— Так, это как? Ты там был?
— Не, рассказывали.
— Ты, Патрон, больше слушай досужих болтунов. Плевал Филипп на эту вашу Эвбею, ему фракийские дела важнее.
— Ага, плевал, щас, — влез в разговор наёмник, подошедший с Патроном, — если бы плевал, хрен бы послал Пармениона. Парменион ему кто? Правая рука!
— И много ли македонян царь послал на Эвбею с Парменионом? — насмешливо спросил Главк и сам же ответил, — ни одного!
— Эврилоха ещё, — напомнил Патрон.
Несколько человек, подошедших послушать, засмеялись.
— Ну да, вот рать-то великая, целых два стратега!
В начале лета пришли новости, что большое македонское войско стоит лагерем возле Кардии. Знатоки сразу же "раскусили" намерения Македонянина:
— Ну вот видите, стало быть, Филипп снова будет за Херсонес Фракийский с афинскими клерухами[44] перетирать. Как в том году. Скоро, братья, работа будет.
— А ты, Главк, за кого встанешь? За афинян или Филиппа?
— Да мне как-то насрать. Кто больше заплатит.
Патрон, услышав эти слова, поморщился и сплюнул.
— А я вот, братья, думаю, что к афинянам идти не стоит, — подал голос другой наёмник.
— С чего бы это? — спросил Патрон.
— Вы слыхали, Демосфен недавно орал, что, мол, наёмникам надо платить не больше двух оболов в день, как гребцам. Дескать, денег в казне мало.
— Чего-о?! А не пошёл бы он Кербера за хвост дёргать?! — возмутился кто-то в толпе.
— Тю, Кербер! Пусть лучше Македонянина за хвост дёрнет! — насмешливо заявил Патрон, — если не сдриснет!
— Как бы сам Македонянин не сдриснул.
Патрон поискал глазами говорившего.
— Это кто тут такой борзый? Иди-ка сюда!
— Оставь его, Патрон, — сказал Главк, — пойдём лучше, промочим горло.
Тот пожал плечами. Вдвоём они начали проталкиваться из собравшейся толпы, где все, стараясь перекричать друг друга, обсуждали перспективы заработка.